Когда дверь тихо въехала в пазы, Кирилл включил свет. Глаза заслезились. Я зажмурилась. Свет мягко погас до приемлимого. В полумраке парень казался каким-то нескладным и угловатым, только чёрные глаза выделялись. Не удивлюсь, если чёрная материя - просто его слезы. Меня подмывало начать говорить о его догадках, но вместо этого я неожиданно спросила:
- Как ты находишь выключатели?
Он удивленно усмехнулся:
- Ты для этого позвала меня сюда?
Я кивнула.
- Здесь силовые узлы, они выпирают, - он показал на стену. Я сделала шаг и присмотрелась. По светлым стенам тянулиьс тонкие линии, складываяясь в механический узор. На месте включатели тонкие нити собирались в одну, создавая завиток. Я тяжело вздохнула.
- Что ты знаешь о проекте ВКШ?
Он поднял руку и прислонил палец к губам.
- Я не знаю, есть ли здесь микрофоны или камеры, - произнес он одними губами.
- Не думаю, что здесь что-то есть, - я качнула головой. - Вряд ли они...
Я прервалась, задумавшись.
- Станут смотреть, что делают подростки в туалете? - Кирилл хмыкнул. - Конечно, это всего-лишь подростки. Что они могут сделать? Помимо очевидных вещей, мне в голову приходят ещё всякие интересные...
Мне захотелось его ударить.
- Не будь таким мерзким.
- Я и не мерзкий, я реалистичный, - он дёрнул плечом, по которому я ударила, и наклонился ко мне. - Если хочешь говорить о чем-то важном, нужно придумать шифр.
Я согласно кивнула.
- Морзе, язык жестов, обычный шифр подстановки[1] не подойдут, - прошептал Кирилл.
- Может, стеганография[2]? - предложила я.
- Нет, слишком просто.
- Шифр Цезаря[3]? Транспозиция[4]?
- Я разгадывал их в пять лет, - он презрительно хмыкнул.
Несмотря на небольшую разницу в росте, мне всё равно казалось, что Кирилл нависает надо мной. Или это его слова и чувство опасности, исходящее от них, нависли грозовыми тучами, грозясь утопить.
- Названия книг. Первые буквы названий книг, - тихо сказала я. Мы с Денисом иногда так переговаривались, если становилось скучно. Тогда ещё не было мрачных закрытых комнат и не пугало непонятное будущее. Тогда Денис был рядом.
- Ты в детском саду, что ли? - фыркнул Кирилл.
- Ну и придумывай сам, - я сердито отпихнула его. Он не отодвинулся, только скрестил руки на груди, по-прежнему стоя слишком близко. В неполной темноте я видела, как задумчивость отражается на его лице, и надеялась, что он не заметит как меняет мое лицо страх. Липкие лапки холода противно бегали по плечам.
- Используем ББК[5] для каждого чётного слова, каждое нечётное шифруем квадратом Полибия[6], - Тихо произнес он.
- Это слишком сложно, - возразила я. Он недовольно нахмурился. - Что такое ББК?
- Зато относительно безопасно. ББК потом покажу.
Сумрак комнатки был настолько плотным, что я не могла разглядеть его зрачки. Лицо Кирилла снова превратилось в насмешливую маску.
- Я не смогу уснуть, если мы не поговорим, - тихо сказала я.
- Это уже зависимость, детка, - он ухмыльнулся. Я треснула его со всей силы в плечо. Кирилл не отреагировал, продолжая самодовольно улыбаться. Я чувствовала, как злость и желание бить его ещё и ещё разгораются во мне, заставляя сжимать кулаки. Он все ещё ухмулялся. - Только не бей по лицу.
Я размахнулась и ударила. Руки словно от резины отлетали. Мне стало жарко, но злость всё ещё давила и давила, заставляя бить снова и снова. Злость и обида. Потому что это несправедливо. Я не хотела уезжать из дома. Я не хотела прощаться с Екатериной Ивановной. Я не хотела чтобы мой Денис был где-то там или уже не был. Эта поганая реальность с дурацкими изворотами плохого чувства юмора, видимо не желала оставить меня в покое. Мало ей было отобрать у меня семью и запихнуть в серые стены интерната. Мало... Мало... Я почувствовала, что горячие слёзы текут по щекам и попыталась вытереться дрожащими руками. Они отказывались подниматься. И я... И я...
Я закрыла глаза ладонями, опускаясь на тёплый кафельный пол. Внутри рождалась вселенная - пустая и холодная, давящая тишиной и усталостью. Я не видела, только услышала, как мягко зашелестела ткань, но и эти звуки исчезли за всхлипами. Почудился лёгкий и резкий запах одновременно. Если не открывать глаза покажется, что рядом кто-нибудь близкий.
Кирилл мягко притянул меня к себе и погладил по голове, а я слишком устала, чтобы отталкивать его, и просто молча заливала его футболку слезами.
- Выключи, пожалуйста, свет? - попросила я. Мой голос прозвучал хрипло. Одна рука отпустила меня, и холод тут же вполз, обхватывая и заставляя дрожать. Свет погас.
Однажды, когда Дениса только перевели, я случайно увидела его в библиотеке. Он сидел в углу и также дрожал, хотя в комнате было тепло. Его забрали из семьи, где отец пил и в пьяном угаре бил детей ремнём. На тонких руках с широкими ладонями красовались шрамы - там где кожа сходила от ударов. Потом Денис три года жил в другом интернате. Нервный и запуганный, он дрожал от окриков воспитательниц и плакал по ночам. В доме Денис оказался в восемь. Чуткое сердце Екатерины Ивановны пеленало мальчика в заботу, поэтому, когда мы познакомились, он даже умел быть приветливым. А сейчас я чувствовала, как такие же огненные рубцы вырастают на моей коже и горят нестерпимым холодом.