По стенам тянулись ниточки силовых линий, почти неразличимые в темноте. Они составляли удивительный рельеф, пересекались, поднимались и опускались. Я прислушивалась к голосам парней и звукам.
- До конечного пункта шесть часов тридцать две минуты, - механический голос потонул в панике.
Ещё одна ошибка. Они оба выше и сильней. В половине случае жертвы изнасилования были знакомы с преступниками. Я просто идиотка...
Дверь открылась. На пороге стоял Максим Павлович. Он неслышно подошел ко мне и присел рядом.
- Ты в порядке? - спросил он негромко. Я кивнула. - Иди спать.
Он поднялся и шагнул вперед, поднимая правую руку, чтобы прикоснуться к завиткам силовых линий. В паре слов прозвучало намного больше, чем было произнесено. Наверняка он с самого начала следил за всем, что происходило в комнатке.
Я вскочила и выбежала. Дверь мягко закрылась за мной.
Стоило остаться и помочь ребятам, всё-таки я была вместе с ними и ключ забрала я, но с другой стороны...
Теплое одеяло и лёгкое дыхание спящей соседки убаюкивали и умиротворяли. Адриналин вымывался из крови, оставляя резкий осадок мускуса и усталости.
Темнота закрыла мне глаза, и я уснула.
9. 1а. Прибытие.
Утром окна привычно открылись, выливая солнечный свет в глаза и заставляя проснуться. Густой лес за окнами двигался медленнее, чем вчера. Столы пустовали. Ребята неохотно собирались, складывая постельное белье и одеваясь. Удивительно, как быстро они проснулись. Мне на пробуждение потребовалось порядка двадцати минут. Я старательно тёрла глаза, пытаясь осознать повиснувшее в воздухе ощущение конца пути. Кажется, даже Максиму Павловичу не терпелось скорее вылезти из этого металлического ящика. Я впервые за весь путь ощутила равномерное периодическое движение колес.
Когда Максим Павлович выкатил тележку с едой, на ней были только фрукты и утренние напитки, но даже это не испортило настроения. Мурашки и смятение иногда пробегали рябью по пальцам. Я потирала руки, приглядываясь, как ребята скрывают своё волнение и возбуждение.
Никита пританцовывал. Я бы назвала это чем-то средним между сальсой и вальсом маленьких утят, если такой существует. Парень старательно прятал грациозно-неровные па и выхлопывал нервные ритмы на столешницах.
Дима с Сашей разошлись в разные стороны вагона. Один встал справа, другой слева. Они синхронно повернулись к окнам и скрестили руки на груди как смотровые, следящие за золотистыми бликами между пышными сочно-зеленными елями. Летнее небо слепило глубиной и голубизной.
Лена аккуратно раскладывала стопками в шкафу пледы и электронные книги. Когда все предметы оказались на своих местах, девочка критично оглядела шкаф и принялась перемещать содержимое полок. Электронные книги вместо пледов, аптечку на место ложек, тарелки к электронным книгам.
Кирилл забился в угол и мрачно наблюдал за всеми. Я снова и снова обнаруживала его напряжённый взгляд на своем лице, что неизменно вызывало желание умыться и протереть лицо антисептиком.
Максим Павлович тихо насвистывал, что-то очень знакомое, но я никак не могла опознать мелодию, пока Никита не начал отбивать её ритм ладонями по стеклу окна. Близнецы переглянулись и синхронно начали щёлкать пальцами. Я почти открыла рот, чтобы напеть первые строчки песни, но споткнулась о насмешку Кирилла.
Напряжение нарастало, скучивалось. Поезд замедлялся всё очевиднее. Деревья из резво скачущих сделались просто ползущими по бокам.
Лес остановился, и мы проехали мимо него, по-прежнему затормаживая. Я прилипла носом к прохладному стеклу. Впереди показалась невысокая стена и широко распахнутые ворота. Мы протащились внутрь и остановились у широкой светлой площадки. Я затаила дыхание. На платформе стояли люди. Дети, подростки и несколько взрослых. Они приветственно махали руками и радостно нам улыбались. На стене сияла надпись: «Добро пожаловать во вне континентальную школу!».
- Что значит вне континентальная? - тихо спросил Дима. - Мы не на Евразии?
Максим Павлович отстраненно улыбнулся и знакомо пожал плечами:
- Понятия не имею, кажется, это какой-то остров в море Лаптевых. Пойдемте, - он отошел от окна и направился в ту сторону, откуда всегда выкатывал еду. Издевательски поблескивая на солнце, самая настоящая дверь мягко открылась, приглашая в небольшой коридорчик с закрытыми шкафами. Ярко светился выход на перрон. Я выглянула и вдруг поймала себя на нежелании покидать коробку вагона. Больно пульсировало имя на внутренней стороне века, стоило мне моргнуть. Денис.
Я откатилась в сторону от выхода, стараясь глубоко дышать.