Я вздрогнула.
- Ладно. Давай.
Он присел на край дивана и приглашающе похлопал подушку рядом. Я осталась стоять возле входа.
- Что происходит, Асёнок? - тихо спросил он.
- Я не знаю, - так же тихо ответила я, почувствовав, как неловко пробивается горечь. Я опустила голову, закусив губу и боясь расплакаться. - Ты и Таня уехали. И пропали. Про ВКШ нигде и ничего, только слухи. А Кирилл сказал, что дети здесь пропадают, особенно детдомовские.
- Кто такой Кирилл? - напряженно спросил Денис. Я не поднимала глаза на него, и не видела, как меняется выражение на его лице, только гадала, что он сейчас думает и чувствует.
- Асеныш, - наконец ласково произнес Денис. - С нами ничего не делают. Это лучшее место для нас и для других детей. Вне континентальная школа не просто находится ни на одном из континентов, она вне политики в том её виде, которая существует на уровне определенной страны. Мы патриоты Земли. Этому нас здесь учат: доверию, честности, верности призванию, тем поступкам, которые облегчат жизнь следующим, рожденным на Земле.
- Это слишком хорошо звучит, - возразила я, и голос предательски дрогнул на беззвучном всхлипе.
- Маленькая, - Денис подошел ко мне и опустил ладони на плечи. Когда он успел подняться, я не заметила. - Тебе нечего бояться. Здесь никто не пропадает и никого не пускают на опыты, - мягко проскользнула теплая насмешка, и я почти почувствовала себя в нашей старой домовской библиотеке, где мы иногда прятались, кутаясь в уединенность и взаимопонимание. Только сейчас Денис был выше, сильнее и ощутимо взрослее. Он осторожно обнял меня, кажется, защищая от самой себя.
- Почему вы не писали и не звонили? - спросила я.
- Нам нельзя.
- Почему?
- Я пока не могу рассказать, - тихо сказал он. Я уперлась ладонями ему в грудь, пытаясь оттолкнуть, но он не пошевелился. Натянутые проволочки напряжения порвались с тихим звоном, обрушивая тяжесть прошедшего без него времени на плечи. Я захлебнулась, но удержать всё равно не смогла. Сил не хватило. И вслед за отчаянным плачем потекли слова, и вместе с ними усталость, печаль, обида, горечь. И ещё я вдруг четко осознала, что Денис меня нашёл, а вот Кирилл свою сестру - не знаю, но скорее всего, нет. А значит страх и боль Кирилла всё ещё живы и тревожат его. Когда голос и часть самообладания вернулись ко мне я с трудом выговорила:
- Мы должны помочь одному человеку.
12. 1а. Зал сохранения.
Дверь мягко закрылась за Денисом, и я осталась совсем одна. Окружающий мир расплывался и двоился. Я сердито моргнула, стряхивая непрошенные слезы. Просто чудесно, что он ушёл и наконец оставил меня одну!.. Эта светлая комната с аккуратной обстановкой вызывала тяжелые волны гневы. Хотелось закричать, раскидать заботливо расставленные книги, вышвырнуть в окно чемодан или самой выпрыгнуть. Только окон здесь не было. Здесь ничего не было. Я была совсем одна. Опять.
Хаотичное желание разрушать подтолкнула к книжному шкафу. Движимая злостью и обидой я подняла руку и сильно ударила по полке. Снова и снова, пока боль в ладони не заглушила внутреннюю бурю, а потом просто опустилась на пол и беззвучно заплакала, захлебываясь всем, что не смогла сказать Денису.
Не знаю, сколько прошло времени - я в нём потерялась, баюкая разбитую руку и жалость к самой себе, но естественные потребности заставили подняться и направиться в туалет. Ладонь разгорелась и распухла.
Я подошла к раковине и сунула ладонь под кран. Включателей не было, но они не нужны были - вода сама потекла. Меланхолично разглядывая, как струя холодной воды медленно стекает на раскаленную руку, я почувствовала укол в запястье, похожий на лёгкий удар током, со стороны умных часов. Ладонь слегка побледнела и остыла, но боль не прошла. Экранчик ожил и засветился.
- К вам подойдет доктор Светлана через пятнадцать минут, - безэмоционально сказала механическая женщина. - Пожалуйста, оставайтесь на месте.
Я вышла из сверкающей чистотой ванной и села на край широкой кровати. Внутри было пусто, налипла вязкая апатия и усталость. Зачем только Денис ушёл? Я так соскучилась по нему. Все эти месяцы я так ждала, что снова увижусь с ним, мы сможем как прежде болтать, придумывать всякие интересные вещи, делиться переживаниями. Почему я его прогнала?
Стена раскрылась, и в спальню вошла невысокая опрятная женщина. Она не была похожа на школьную медсестру или известных мне врачей-педиатров - жесты размеренные, волосы аккуратно убраны - волосок к волоску, глаза сверкают из-под голубоватых стекол на тонких проволочках.
- Привет, - улыбнулась она. В ней не чувствовались фамильярность, развязность или надменность - признаки внутренней безвкусности.