- Здрасте, - ответила я.
- Можно сесть? - спросила доктор. Я кивнула, и она аккуратно примостилась рядом. Все её движения были точными, выверенными - ни одного лишнего. Она протянула руку, и я вложила в её холодные пальцы свою всё ещё ноющую ладонь. - Занимаешь членовредительством?
Я растерянно захлопала глазами.
- Что?
- Да так, - женщина улыбнулась уголком губы, мягко поворачивая мою руку туда обратно и внимательно разглядывая опухоль, а затем осторожно сжала каждый палец, начиная с мизинца. На указательном острая боль врезалась в запястье, и я дернулась. - Тихо, терпи. - успокаивающе произнесла врач. Она надавила на подушечку большого пальца, и я снова вздрогнула. - Пойдём, я повязку наложу, и ещё сдашь пару тестов.
Мы поднялись и вышли из комнаты. Я почувствовала легкий укол сожаления.
- Режим ОАКиГ, - сказала женщина, когда мы прошли пару поворотов. Коридор был удивительно пустым, словно во всей школе мы были только вдвоём.
- Что? - переспросила я.
- Дойдём до камеры, я тебе все расскажу, - пообещала женщина. Переспрашивать я не стала, чувствуя удивительное доверие к ней. Мы шли рядом, и я почти дотягивала ей до носа, что по моим собственным меркам было неплохо. Обычно я людям доставала, в лучшем случае, до подбородка.
Постепенно коридор светлел. Полосы ламп множились, и через несколько метров стены оказались целиком сложенными из света. Я шла почти на ощупь, слепо пытаясь не потеряться. Врач уверенно двигалась рядом, взяв меня за здоровую ладонь. В ушах раздавались твердые шаги и глубокое ровное дыхание. Свет пробивался сквозь веки, сбивал с толку, выбивал из привычного мироощущения. Единственной опорой стала мягкая ладонь врача.
Спустя пару минут свет стал бледнеть, и я прищурилась, пытаясь оглядеться. Перед глазами плыли слепые круги, но я всё равно смогла понять, что мы находимся в огромном помещении. Я шире открыла глаза, усиленно моргая. Кажется, где-то было сказано, что это помогает быстрее устранить ожог на сетчатке.
На одинаковом расстоянии друг от друга стояли стеклянные полусферы. Кажется, это были одиночные палаты, в которых находились кушетка, небольшой шкафчик и.. всё. Капсулы пустовали. Или камеры?.. Полусферы тянулись куда-то далеко, я не могла различить, где находятся стены. Я оглянулась, проверяя. За спиной белые стены расходились в темной щели выхода в коридор. Странно, ведь я почти ослепла, когда шла по тому коридору.
В этой комнате тысячи капсул всё было белым: пол, потолок, стены, кушетки и бельё на них, шкафчики. Нахождение в таком огромном светлом помещении нервировало, но мы продолжали двигаться дальше в глубь пространства.
- Это камеры сохранения. Если по каким-либо причинам чья-то жизнь на территории школы окажется в критическом состоянии, мы воспользуемся ими. - сказала врач. - Этим залом обычно не пользуются. Есть более удобное крыло для лечения небольших повреждений или сезонных заболеваний, вроде ОРЗ или ОРВИ.
Я понятливо кивнула и спросила.
- Почему мы здесь?
Женщина остановилась возле одной из капсул и осторожно притронулась к его прозрачной оболочке. По полусфере разошлись круги, раскрываясь и давая проход нам. Я осторожно шагнула вслед за врачом.
- Присаживайся, - сказала женщина, указывая на кушетку. Я послушно опустилась. - Мы здесь, потому что результаты ОАКиГа оказались не очень хорошими.
- Что это значит? - я приподняла бровь, чувствуя, как краска разливается по щекам. Со мной что-то не так? Количество непонятных вещей росло в геометрической прогрессии.
- Твой квизи снял основные физические показатели, а потом провел общий анализ крови и гормонального фона по внешним проявлениям: потоотделение, нервные импульсы, дрожь. Понимаешь? - она присела перед шкафчиком и аккуратно его открыла. Крышка этого предмета интерьера откатилась, как столы в поезде, и стала выстраиваться во что-то сложное и трудно определимое. Всё, что меня окружало больше походило на декорации к научно-фантастическому фильму. Мне всё сильнее ощущало чувство растерянности и усталости. Слишком много нового и непонятного.
- Ну, да, - ответила я на вопрос врача.
- Пока что анализы говорят о всяких не очень хороших вещах. Ложись и не шевелись. Смотри прямо перед собой, - я послушно легла, уставившись в белый потолок, по которому проходили линии света. Женщина, кажется, настраивала какую-то аппаратуру. Всё, что я могла заметить - это её лёгкие движения и небольшие перемещения возле разросшегося шкафчика. В животе заурчало, и я вспомнила, что не ела ничего, кроме нескольких кусочков фруктов и йогурта. - Ты голодна?