Сандал глубоко вдыхает и во все глаза смотрит на снижающийся серебристый планолет, появившийся ниоткуда. Тот зависает над крышей, и по спустившейся лестнице Сандала Шортли с его стилистом поднимают внутрь. Женщина в медицинском халате берет его за руку и, закатав рукав по локоть, делает укол в предплечье — так, что Сандал ничего не успевает понять.
— Это что вы сделали сейчас? — спрашивает он, и женщина кратко поясняет:
— Ввела следящее устройство тебе под кожу.
— Это чтобы я не потерялся на арене или что-то вроде того? — уточняет Сандал. Собственные слова кажутся ему забавными, но женщина сохраняет каменное лицо и, сухо кивнув, проходит в дальний отсек кабины. — Мы долго будем лететь? — Сандал смотрит на Палладу, и та, неопределенно махнув головой, отвечает:
— Не слишком. У тебя как раз будет время, чтобы морально настроиться.
Юноша кивает, взъерошив выгоревшие на солнце русые волосы, но как ни пытается унять волнение, лишь продолжает думать о том, стоило ли напрашиваться на участие в Бойне. Горделиво оглядывает загорелые руки с крепкими бицепсами, плотно обтянутыми рукавами серой футболки, и неловко улыбается: в этих руках кроется немаленькая сила, и главное — не растеряться и не забыть об этом на арене. Вообще не забыть обо всем на свете, как только он окажется перед Рогом изобилия. Тогда все будет нормально.
Сандал пытается отвлечься, разглядывая просторы, которые видно из окон планолета, но вскоре и те темнеют, погружая планолет во мрак.
— Это еще что? Так темно, будто у меня глаза вытекли… — Сандал даже проводит ладонью по лицу, ожидая, что Паллада хихикнет над его шуткой. Но Паллада молчит, и когда мгновение спустя включается электрическое освещение, он видит ее совершенно серьезное лицо.
— Мы приближаемся к арене. Окна затемняют для того, чтобы никто не мог увидеть ее раньше времени, — поясняет стилист, подкрашивая тонкие губы голубой помадой. — Будь готов, сейчас приземлимся.
И правда — планолет зависает на месте, и по лестнице Сандал и Паллада спускаются в катакомбы. Ну, вот и все. Осталось совсем немного времени до того, как начнется конец. Как знать, может, он приведет Сандала Шортли к началу новой жизни…
Он с озадаченным видом осматривается в комнате, которую выделили для его финальной подготовки. Здесь нет почти ничего, кроме пары неудобных сидений из серебристого металла и застекленной платформы, которая поднимет его на арену. И пока Сандал изучает ее, раздается стук в дверь: это приносят форму. Паллада протягивает ему герметично запакованный пакет, в котором юноша находит на первый взгляд вполне традиционный для трибутов костюм: простую коричневатую футболку и темные брюки. Правда, поверх футболки полагается надеть болотного цвета куртку, напоминающую скорее укороченный кафтан — впрочем, довольно удобный и не сковывающий движений. Напоминает охотничий костюм из книг по истории — той, что была до Панема. В качестве обуви трибутам выделили удобные кожаные сапоги, а на поясе требуется застегнуть прочный ремень, к которому можно будет прикрепить кинжал или какую-нибудь некрупную борсетку. Полезная вещь — а в случае чего ремень можно использовать в качестве лассо или еще как-нибудь…
— Очень необычная форма, — замечает Сандал. — Но судя по цвету, нас, наверное, не отправят в снега или какую-нибудь пустыню.
— Да, это вряд ли, — соглашается Паллада. — Но что-то в этом году фантазия распорядителей разбушевалась. Так не туго? — спрашивает она, затягивая ремень на кафтане.
— Нормально.
— Хорошо. Так, и вот твой талисман, — улыбается стилист, протягивая ему карманные часы. — Их не хотели пропускать, но я отвоевала! — с довольным видом заявляет она. — Только пришлось вынуть батарейки, так что теперь они не ходят.
Сандал кивает: это и не нужно. Главное, чтобы внутри сохранилась фотография Мирры. Он проверяет это, приоткрыв крышку, и, удовлетворенно кивнув, убирает часы с цепочкой в карман.
Из динамика доносится равнодушно-механическое «До старта осталось пять минут». Сандал вздыхает и, погрузившись в свои мысли, уже не слышит прощальной речи Паллады — лишь рассеянно кивает в ответ, а затем все тот же голос просит трибутов занять стартовые позиции. Пора. Сглотнув, Сандал становится на металлический диск, и вокруг него смыкаются стеклянные дверцы. Все. Отсюда не выбраться.
Смотри внимательнее, Мирра. Смотри, как твой неуклюжий одноклассник пытается выжить.
С тихим жужжанием диск начинает подниматься по темному туннелю, и Сандалу кажется, будто ему нет конца. Но вот платформа выезжает на поверхность, и Сандал Шортли закрывает глаза рукой, ослепленный ярким светом.
— Леди и джентльмены, двадцать пятые Голодные Игры объявляются открытыми!
========== XVII ==========
— Начинайте отсчет, — командует Лисса, и арену оглашает бой часов, отсчитывающих секунды до старта. В этом году трибуты не будут знать, сколько времени у них есть до удара гонга: Игры юбилейные, трибуты сильные — отчего бы не усложнить им задачу?
Двадцать четыре участника Квартальной Бойни в растерянности озираются кругом, изучая местность. В этом году им придется непросто: почти половину всей площади арены занимают руины. Если представить, что арена — круг, то на востоке его широким полумесяцем окантовывает густой лес, занимая треть пространства; далеко на западе раскинулось море, а между ним и лесом — то, что осталось от полуразрушенного замка: он сам, частично обвалившийся, но все еще пригодный для жизни, со множеством лестниц, ведущих в никуда — или, если повезет, на уцелевшие этажи, — с выцветшими кирпичными сводами и битыми мраморными колоннами, а также множество башен и пристроек, как обветшалых и полностью развалившихся, так и целых, почти нетронутых разрушением. Есть даже колокольня, а еще почти всюду здесь навалены обломки строений, тяжелые балки, гранитные статуи с оббитыми фигурами — все, что могло бы напоминать о том, что когда-то здесь была жизнь и в замке обитали лорд со своей семьей, его свита, гарнизон, многочисленная прислуга… Здесь даже была заброшенная псарня и конюшни. Команда Лиссы тщательно воссоздала картину прошлого и наполнила замок предметами быта — здесь было все, что когда-то свидетельствовало о наличии жизни. Все, кроме самой жизни, и сегодня двадцать четыре участника Квартальной Бойни на время станут обитателями этого замка и его окрестностей. Лисса в предвкушении потирает ладони и жадно наблюдает за трибутами.
Те, в свою очередь, пытаются понять, что их окружает. Рог изобилия находится в разрушенной части арены, недалеко от границы с лесом — так, чтобы трибуты могли увидеть его и выбрать, бежать им туда или остаться здесь, в руинах. Кое-кто из коллег убеждал Лиссу, что все ринутся в лес, но она не была в этом так уверена. Впрочем, даже если и так, то проведя в лесу пару суток, многие наверняка передумают и вернутся к замку: дикая природа таит в себе множество опасностей… Но выживать в руинах, где не добыть пищи, кому-то покажется более сложной задачей. Что ж, это уже их выбор — пока же они просто осваиваются. Примечают оружие, которое может им пригодиться, рюкзаки с припасами, непромокаемые палатки… Внутри Рога изобилия и вокруг него есть все необходимое.
Кое-кто из трибутов пытается найти взглядом своих союзников. Кого-то, как Сиену и Маркуса, разделяет Рог изобилия, так, что они не могут подать друг другу знак и лишь угадывают, где может быть напарник, а кто-то, как Терра и Айвори, стоит на соседних дисках и жестами намечает план действий. Кто-то, как Кипрей, нервно топчется на месте и прижимает ладони к лицу, а кто-то, как Марбл, уверенно и гордо смотрит перед собой.
Инграта Шер волнуется больше всех. В ее карих глазах — паника, и она рассеянно оглядывается кругом, словно понятия не имеет, что вообще делать. Диаманд, стоящий через несколько дисков от нее, встречается с девушкой взглядом и ободряюще улыбается. Та вымученно кивает и, закрыв глаза, делает несколько глубоких вдохов и выдохов. Кажется, ей очень трудно держать себя в руках. Непросто и другим. Айвори напряженно глядит в сторону леса, Линария хмурит изящные брови, Антрацита кусает губы… Анести Халлен в нетерпении переступает с ноги на ногу, разминает затекшую спину и передергивает плечами. Хион Вагнер стоит, не шевелясь, и широкими глазами смотрит на Рог изобилия. Иштар щурится, и взгляд ее так и говорит: «Что за дрянь вы мне подсунули?»