Дидо, вздохнув, садится рядом с ней.
— Не спится? — сочувственно спрашивает он, и Айвори кивает, судорожно теребя кончик длинной косы — делает вид, будто очень занята, чтобы Дидо не пытался заговорить с нею. Он и не пытается — просит немую официантку разогреть ему молока с медом, а затем просто сидит, пытливо поглядывая на Айвори. Та в беспокойстве расплетает волосы — за распущенными проще спрятать лицо; почему он уставился на нее? Хочется встать и уйти, но еще очень хочется поговорить хоть с кем-нибудь — тишина просто сводит с ума, — и она разрывается от противоречий. Дидо сидит напротив и все так же внушает ей страх, хотя Айвори и не может объяснить его причину. Наконец, сделав последний глоток чая, она решается: надо встать и уйти. И в тот самый миг, когда она отставляет в сторону пустую чашку и собирается выйти из-за стола, ментор вдруг говорит с какой-то горькой усмешкой:
— Кажется, ты самый кроткий трибут из всех, кого мне довелось… воспитывать.
— Простите, — бормочет Айвори.
— Я не виню тебя, — улыбается Дидо. — Расскажи мне, что тревожит тебя сильнее всего? Прямо сейчас?
— Игры.
— Э, нет. Так дело не пойдет. Игры тревожат всех. Тебя куда больше тревожит причина, по которой ты на них попала, я прав?
Айвори молчит, и Дидо снова тяжело вздыхает.
— Я не могу помочь тебе, пока между нами нет доверия. Да, знаю, ты не должна доверять дядьке, которому еще ни разу не удалось спасти своего трибута… Но… Если я расскажу тебе то, что тревожит меня, ты сможешь открыться мне?
У Айвори в голове теснятся вопросы. Один из них Дидо угадал: почему она здесь? А второй срывается с губ прежде, чем она успевает подумать:
— Правда, что десять лет назад мальчик из нашего дистрикта умер прямо во время интервью после того, как… вернулся с арены?
Она часто слышала от знакомых или по телевизору обрывки этой истории, но Голодные Игры никогда не интересовали ее настолько, чтобы смотреть их. Меньше знаешь, крепче спишь, всегда говорила Айвори мама.
Дидо Диккенз мрачнеет на глазах.
— Правда, — отвечает он, опустив взгляд. — Я хотел рассказать тебе другую часть этой истории, но если мой рассказ вызовет твое доверие… То расскажу эту. Того мальчика звали Радон, и у него была сестра-близнец. И им судьбой предначертано было участвовать в Играх вместе. Ты веришь в судьбу, Айвори Ферфакс?
— Верю, — затаив дыхание, отвечает девушка.
— Вот и хорошо. Радону и Урании, его сестре, было двенадцать, когда Ури выбрали трибутом. И сейчас мне кажется, что имя Радона тоже вытянули бы в тот день… Если бы не вмешалась их старшая сестра. Она вызвалась добровольцем, и тогда Провидение направило руку тянущей жребий капитолийки к карточке с другим именем. Сестра Радона и Урании погибла, а на будущий год на Жатве выбрали уже Радона.
— И Уранию тоже? — шепотом спрашивает пораженная Айвори.
— Нет. Из-за вмешательства Мидоу, их старшей сестры… Ну, мне так кажется… Все пошло не по плану Вселенной. Хотя кто я такой, чтобы судить о таких вещах…
— Но что же тогда случилось? Он пошел на Игры один?
Дидо печально вздыхает.
— У близнецов было двое старших братьев. Один из них ушел вместо Радона в тот раз, а год спустя история повторилась. Но, увы, они погибли, так и не сумев уберечь близнецов от печальной участи. Словно сама Судьба готовила Радона и Уранию к Голодным Играм, и на пятнадцатые по счету они ушли вместе. Они прошли их от первой секунды и… и почти до последней, так и не разлучившись. Урания умерла на руках Радона от смертельного ранения. Он не смог ее спасти, я не смог спасти их!!! А потом сердце Радона не выдержало.
— Прекратите, пожалуйста, прекратите! Не надо! — Айвори не может сдерживать рыданий, и ее хорошенькое круглое личико все раскраснелось от переживаний. — Неужели это все правда?
— К сожалению, да. — Кажется, он сам с трудом сдерживает слезы.
— Но почему вы так уповаете на Судьбу? Вы уверены, что те Жатвы проводились честно?
— Точно так же, как в том, что мое имя Дидо Диккенз и я выжил в седьмых Голодных Играх. Я сам перепроверял колбы с карточками, где записаны имена.
— Но это же ужасно!.. — Айвори прижимает ладони к щекам. Она все еще плачет, но уже тихо, поскуливая. — За что они так с нами? — спрашивает она сквозь всхлипы. — Мы ведь не виноваты, ни в чем не виноваты… За что они так?
— Ну-ну, тише… — успокаивающе шепчет Дидо, поднимаясь со своего кресла и пересаживаясь к Айвори. Та, шмыгнув носом, доверчиво смотрит на него. Ментор осторожно касается ее волос: — Поплачь, поплачь, милая. Полегче?
Айвори кивает, размазывая слезы по лицу. История о близнецах так глубоко затронула ее сердце, что теперь девушка напрочь забыла и о себе, и о своем страхе перед Дидо Диккензом.
— Как вы… Почему вы до сих пор ничего с собой… не сделали? — сочувственно спрашивает она. — Ведь вы каждый год проживаете жизни двоих ребят, вы знакомитесь с ними… с нами… А потом приходится отправлять нас на арену, и мы все, все умираем! А ведь те из нас, кто помладше… Четырнадцать-пятнадцать лет… Они могли бы быть вашими детьми…
— Вы и есть мои дети, — вздыхает ментор. — Только я — очень плохой отец, — обреченно говорит он.
— И вам каждый год приходится выбирать любимчика, верно? Пусть в этом году им станет Тимис. Ему нужнее победа. А я не хочу. И не смогу, не смогу специально никого убить! А если нападут на меня, окажусь слишком слаба, чтобы победить.
— И откуда же ты такая на мою голову свалилась! — Дидо запускает руки в волосы и закатывает глаза. Айвори виновато улыбается. — Кто за тебя такую голосовал-то, горемычная?
— Не знаю… Подруга говорит, что результаты голосования подтасованы, — пожимает плечами девушка. — Потому что я слишком никчемная для Голодных Игр. Но я не очень-то верю, что кто-то мог это сделать.
— У мэра Пятого дистрикта есть дочь… — Дидо задумчиво чешет затылок. Айвори кивает — перед ее мысленным взором встает высокая и поджарая Ария Купер, исколесившая весь дистрикт на велосипеде, а Диккенз продолжает: — И подсчетом голосов тоже, насколько мне известно, занимался мэр.
— Вы же не думаете, что… Нет, нет, это слишком подло! Разве можно так поступить?
— А ты уверена в том, что сама бы не сделала этого, окажись на большинстве карточек имя дорогого тебе человека?
Потупившись, Айвори еле слышно отвечает:
— Нет. Боюсь, что нет. И зря мы начали обсуждать это… Знаете, мистер Диккенз, наверное, мне лучше пойти спать.
— Пожалуй, ты и права, Айвори. Но все-таки я рад, что мы с тобой поговорили… и спасибо, что спросила про близнецов. Их история вот уже много лет не дает мне покоя, а поделиться было не с кем…
— Вам стало легче? — лицо девушки озаряется светлой улыбкой.
— Немного. Особенно если ты перестала меня бояться.
— Перестала. — «И теперь буду тренироваться усерднее хотя бы из нежелания подвести вас, — добавляет Айвори про себя. — Но из нас двоих предпочтение все равно надо отдать Тимису».
— Вот и отлично. Не хочешь горячего молока перед сном? Помогает уснуть. Честно говоря, я пришел сюда именно за ним — вот уж не ожидал встретить здесь тебя в столь поздний час.
Айвори благодарно улыбается и, взяв из рук ментора большую кружку молока с медом, возвращается в купе. Усаживается поудобней в кровати, скрестив ноги и натянув посильнее одеяло, отпивает молоко и задумчиво смотрит в окно. Сейчас, в темноте, кажется, будто поезд стоит на месте — за окном видно лишь иссиня-черное небо и россыпь серебристых созвездий, имена которых Айвори тихонько называет вслух: Малая Медведица, Лев, Волосы Вероники, Лебедь, Орион… Звезды такие яркие, что она без труда различает созвездия через окно — а те, которых не может разглядеть, интуитивно угадывает где-то за пределами видимости. Сколько же всего пережили эти яркие небесные кристаллы, сколько помнят? Сколько трибутов они повидали и сколько невинных смертей, сколько восстаний и войн прошло мимо них еще до становления Панема, а они все так же светят, незыблемые и непоколебимые. Сейчас звезды напоминают Айвори Дидо Диккенза — они, как и ее ментор, вынуждены наблюдать за чужими судьбами, не в силах что-либо изменить. А там, в далеком уже Дистрикте-5, родители Айвори не находят себе места, и ей до боли страшно представить, что сейчас чувствует ее мама и сколько слез пролила уже бабушка. Ей нужно что-то придумать. Что-то передать им, найти способ утешить… О способе выжить она всерьез и не задумывается. Она видела трибутов из Первого и Второго на записи Жатвы, здоровяка из Десятого, крепких парней из Третьего и Четвертого… Даже у Тимиса, по правде сказать, не так много шансов против них, так куда ей тягаться с профи? Только если выждать, пока они перегрызут друг другу глотки. А может, получится? Ради тех, кто ждет ее в Пятом?..