И все равно Северилл был недоволен проигрышем Дэша. Да, он сам не пожелал спасти его и выслать лекарство, но, право слово, если помогать всем хилым и убогим, никаких денег не хватит, а Северилл Стоун гордился своей репутацией человека, который не растрачивает деньги понапрасну.
— И все-таки жаль парнишку, — вздыхает за его спиной Леа. — Такой хороший был, целеустремленный… Ох, а как девочку любил!
— Ты не могла бы сделать мне одолжение, дорогая? — мягко, но очень холодно попросил Северилл, обернувшись.
— Какое? — Леа склонила голову в пурпурном парике и нахмурила тщательно прокрашенные лиловой краской брови.
— Не причитай. И будь добра, подай мне пиджак — я опаздываю. Кстати, кажется, скоро начнется твой любимый сериал?..
— По телевизору одни эти Голодные Игры! — возмущенно взвизгнула жена господина Стоуна, протягивая ему ярко-синий пиджак. — Даже посмотреть нечего, а ты ведь знаешь, как мне тяжело смотреть на все эти убийства… Скука смертная!..
Он уже пожалел, что вспомнил о сериале. Но, так или иначе, ему все равно придется оставить Леа наедине с телевизором, а самому идти на встречу с коллегами, которые наверняка начнут подтрунивать над его оплошностью и гибелью трибутов из Дистрикта-6.
***
Кальвус Фид привык вставать на заре. Каждое утро его начиналось с прогулки: Кальвус снимал с вешалки поводок, легким свистом подзывал к себе Альфа — крупную овчарку, к которой боялись подходить безгласые, — и покидал особняк, чтобы вернуться, когда нагуляется пес. И сегодняшний день едва ли отличался от предыдущих: в одном из капитолийских парков, как и всегда, можно было встретить эту парочку — грозного пса, чей рост достигал не меньше метра в холке, и его невысокого плотного хозяина с абсолютно лысой головой и аккуратной бородкой, выкрашенной в лиловый цвет. Казалось, этот маршрут вдоль тенистых парковых аллей стал для Кальвуса привычным и умиротворяющим, насколько вообще может умиротворять огромный пес, сурово рычащий на белок и птиц, но именно сегодня наблюдательный прохожий мог заметить на лице господина Фида тревожное выражение. Впрочем, случилось бы это навряд ли — со дня, когда начались Голодные Игры, люди редко покидали свои дома, и сегодня в парке не было ни души. Кальвус Фид заметно нервничал: у него не было даже возможности спросить у кого-то, произошло ли что-то на арене за последний час, и приходилось в волнении ждать, пока Альфу наскучит пугать мелких животных.
Кальвус задумчиво пожевал нижнюю губу, прикидывая, могло ли что-то случиться с кем-то из трибутов за столь короткое время, и рассудил, что, разумеется, могло бы: арена — место непредсказуемое. Что, если любимицам Кальвуса срочно нужна какая-то помощь? Увы, Альф для хозяина был важнее, и потому господин Фид терпеливо дожидался, когда можно будет вернуться домой, и размышлял, каковы шансы на победу у того или иного трибута. Ставок он никогда не делал, предпочитая просто наблюдать, но в этом году отчего-то проникся симпатией к двум девушкам. Айвори Ферфакс из Пятого дистрикта, скромная, тихая и улыбчивая, и Терра Салливан из Десятого — статная, решительная и в то же время мягкая — прекрасный союз, о котором шумел Капитолий в последние дни перед официальным началом Игр. Вездесущие папарацци, понаставившие в Тренировочном центре следящих устройств, ежедневно снабжали столичных жителей новой информацией о том, как готовятся трибуты, и этот дуэт стал одним из наиболее обсуждаемых. Впрочем, обсуждали в Капитолии всех — просто Кальвус выбрал для себя тех, кого хочется поддержать. Альф его выбор одобрял безоговорочно, начиная молотить по полу лапами, как только на экране появлялись Айвори или Терра. Вот и теперь, стоило Кальвусу переступить порог собственного дома и включить телевизор, как вдоволь набегавшийся пес устроился перед диваном у ног хозяина и уставился в экран. Вот уж кто был настоящим поклонником Игр.
Кальвус усмехнулся, потрепав Альфа по голове, и поместил на подставку несколько палочек благовоний: их аромат успокаивал, а в жизни господина Фида так не хватало покоя. Тем более, на арене сейчас царила напряженная обстановка — юноши-профи угодили в ловушку. Впрочем, Марблу это должно пойти на пользу и хоть немного поубавить его спесь, размышлял Кальвус, краем глаза наблюдая за ним и Диамандом и в то же время внимательно следя за бегущей строкой, сообщавшей новости с арены. «Значит, за утро погибло двое», — отметил он про себя. Ближе к обеду на одном из каналов покажут повтор событий, унесших жизни трибутов Шестого дистрикта, а Аврелий Ларсен или Грация Голдман расскажут о Шейди и Дэше. Что ж, по крайней мере, Терра и Айвори живы — напрасно Кальвус беспокоился за их судьбу. Он уже успел убедиться, что девушки и их напарник Хион в полном порядке, а Терре пригодился его подарок: она подстрелила пару перепелок, и троица мирно завтракала жареной птицей, беседуя о всяких пустяках. Кальвус невольно улыбнулся, глядя на них — Хион шутил, а девушки заразительно смеялись; Айвори при этом непрестанно теребила кончик замысловатой косы. До чего же удивительная вещь — волосы, думал господин Фид, а мохнатый Альф согласно лаял, словно читая мысли хозяина. В Капитолии люди редко выставляли напоказ свою шевелюру, предпочитая парики, а сам Кальвус и вовсе был лыс, так что коса Айвори Ферфакс виделась ему чем-то магическим: ведь по всей длине, до самой середины бедра, они питаются от корней, словно какое-то чудо природы. Волосы Кальвуса выпали, когда он еще был молодым: то ли от многочисленных экспериментов, то ли просто потому, что пришла пора, так что люди с длинными и от природы густыми волосами вызывали у господина Фида неописуемый восторг. Нельзя было допустить, чтобы Айви отстригла свою косу и сделала из нее тетиву, так что Кальвус не пожалел никаких денег. Он мирно попивал горячий чай, сопереживая трибутам на экране, и изредка трепал Альфа за ухом.
***
Экран телевизора изредка мигал, сменяя картинки происходящего на арене, а из динамиков раздавалось мерное щебетание Грации Голдман. Сципион Говард слушал ее вполуха, занятый разработкой эскизов для новой коллекции одежды, и порой переводил взгляд, чтобы проверить, не появилась ли на экране она. Анемона, его вдохновительница, его муза, девушка, ради которой он сейчас и творил. Все платья будущей коллекции предназначались ей, и Сципион, молодой капитолийский дизайнер, неожиданно для себя радовался, что в этом году ему не довелось стать стилистом кого-то из трибутов. Официальным стилистам Голодных Игр нельзя было делать ставки; у модельера же, не прошедшего жесткий отбор, была такая привилегия, а потому Сципион рьяно поддерживал Анемону Клири, искренне надеясь, что та вернется с арены победительницей. Он хотел познакомиться с ней, предложить стать своей моделью и, каким бы дерзким ни казалось это желание, просить у девушки стать его спутницей жизни. «Ты дурак, Сципион Говард, — говорили ему друзья, — и на будущий год влюбишься в другую трибутку», но Сципион упрямо мотал головой: Анемона стала его наваждением, навязчивой идеей… И он готов был дарить ей подарки просто за то, что она есть. Точеная, высокая, с выступающими ключицами, с большими серо-зелеными глазами, черными бровями и русой челкой, спадающей на лоб. Казалось, он нашел свой идеал. И кипел от ревности, когда Мона получила в подарок от кого-то из спонсоров бутылку простой воды: это он, Сципион, должен был прислать ее! Ну ничего. Посылки от других капитолийцев лишь приблизят девушку из Дистрикта-9 к победе, а Сципион Говард впредь будет ставить свою подпись, прежде чем передавать ей какую-то помощь. Где бы только раздобыть достаточную сумму денег не самому успешному модельеру столицы?.. Он разорится, если каждый день будет присылать Анемоне подарки… Нужно придумать что-то, но пока Сципион спокойно тратит сбережения своих родителей: так, этим утром он решил, что Моне пригодится бинокль, чтобы наблюдать за другими трибутами с часовенки, где она обосновалась, и запрос тут же был отправлен ее ментору. Сципион ликовал: наверху была прекрасная смотровая площадка, и имея бинокль, Анемона сможет видеть с нее все, что происходит неподалеку. Сегодня это уже помогло ей найти колодец и набрать воды, благополучно избежав встречи с Орой из Дистрикта-8, вышедшей на разведку, а в будущем может предвосхитить появление соперников где-нибудь поблизости. Тогда Мона даже сумеет воспользоваться своей духовой трубкой и пустить в нежеланного гостя отравленную иглу. Но до этого, пожалуй, еще долго: второй день на арене Анемона посвящает исследованию окрестностей. Кто-то из поклонников прислал ей небольшой альбом и карандаш, так что девушка успела наметить примерный план местности, а неподалеку от часовни нашла втоптанный в землю нательный крест, инкрустированный драгоценными камнями. Старинный, массивный, на длинной тяжелой цепочке — она долго любовалась им, а затем повесила на шею, и Сципион тут же набросал эскиз очередного платья — длинного, богато украшенного, такого, с которым бы гармонично сочеталось новое украшение Анемоны. Он уже представлял себе ее в образе средневековой девушки из богатого дома, пришедшей к часовне, чтобы помолиться — быть может, Сципион Говард и имел весьма скудные представления об истории, но отсутствием воображения не страдал. Особенно теперь, когда у него появилась столь прекрасная муза.