Немного времени ушло на то, чтобы собрать пожитки и наметить план действий, после чего, вооружившись портновскими ножницами, Ора Борегард из Дистрикта-8 направилась на юг от колодца. Днем все вокруг выглядело совершенно иным, нежели ночью: статуи, казавшиеся в свете луны зловещими и едва ли не живыми, теперь были ничем иным, как простыми каменными изваяниями, а за каждой расколотой колонной не мерещились больше жуткие тени. Арена была молчаливой, а атмосфера здесь — гнетущей, но не более. И Ора осторожно пробиралась вперед, стараясь оставаться незаметной. До замка оставалось совсем немного, когда она заметила неподалеку невысокое сооружение — быть может, пристройку или домик для прислуги… Оно сохранилось хуже многих башенок и основного здания, словно его хотели снести или таранили стены, но Оре подумалось, что можно будет вернуться к этому месту позднее и устроить здесь ночлег. Однако сперва нужно было разведать обстановку, и девушка забралась внутрь через выбитое окно, подобрав мимоходом несколько осколков стекла, валявшихся тут же. Настоящего оружия у Оры не было, а такие вот подручные средства вполне могут сгодиться на будущее.
Она юрко прокралась по совершенно пустому коридору и попала в просторное помещение, напоминавшее кухню. Здесь была каменная печь, дубовые столешницы, а в углу обнаружились сваленные в груду чугунные котлы и сковородки. Что-то звякнуло, и из-за медного чана показалась крупная мышь, заставив Ору вздрогнуть и зажать рот ладонью, чтобы приглушить сорвавшийся с губ короткий визг. Мышь замерла, принюхиваясь и выискивая что-то на полу, а Ора, собрав всю свою волю в кулак, притаилась за печью, прикидывая, сможет ли она бросить ножницы так, чтобы те попали в животное. Она не любила мышей, те вызывали у нее отвращение и чувство брезгливости, но арена — не то место, где ты выбираешь, с чем иметь дело. Тушенки из рюкзака надолго не хватит, так что нужно охотиться, и это первое живое существо, которое Ора встретила в руинах — пора действовать. Но едва Ора прицелилась для броска, как послышался утробный звук, и из-за столешницы опрометью выскочил кот — крупный, рыжий, с проплешинами на свалявшейся шерсти и оборванным ухом. Мгновение — и замешкавшаяся мышь очутилась в его клыкастой пасти. Еще пара секунд, и окровавленная морда зверя уставилась уже на Ору. Кот зашипел, готовясь наброситься, и Ора повернулась к выходу, собираясь бежать прочь. Защититься одними ножницами от одичавшего кота, который, несмотря на свою худобу, был в два-три раза крупнее обычных кошек и свирепо скалил острые зубы… Ора не хотела рисковать, но обернувшись, поняла, что отступать ей некуда. Из-за дверного проема показалось еще двое, а один спрыгнул с печи и вцепился бы когтями ей в спину, не успей она вовремя отскочить. Мгновение — и все четверо набросились на Ору, превратившись в один шипящий и визжащий клубок, расцарапывающий когтями одежду и кожу своей жертвы. Ора опустилась на пол, зажмурилась и наклонила голову, пытаясь защитить лицо, при этом отбиваясь от животных. Она не успела даже испугаться: действовала не задумываясь, не понимая, что делает: просто пыталась придушить одного из котов свободной рукой, а другого покалечить ножницами. Навалившись сверху на обладающих чудовищной для своих размеров силой зверей, брыкаясь, Ора яростно сражалась, сама словно превратившись в животное, не думая о жалости и страхе: лишь бы отбиться, лишь бы сохранить свою жизнь. Она не знала, сколько прошло времени — только смутно слышала душераздирающее мяуканье и лязганье ножниц, чувствовала, как клыки животных впиваются в ее кожу и мутнеет от боли в глазах, и продолжала бороться, словно на автомате, — но какой-то момент все закончилось. Четыре кота, уродливые, облезлые, остались лежать на полу безжизненными тушами, и вокруг алели брызги крови. Та запекалась на их шерсти и растекалась пятнами по паркету, а Ора, тяжело переводя дыхание, недоуменно смотрела на свои перепачканные ладони и металлические края ножниц, которыми она только что вспорола брюхо последнему из зверей. По предплечьям змеились царапины, и нещадно щипало шею и щеку — лицо так и не удалось уберечь, но это было уже неважно: главное, она спасла свою шкуру. Запоздало накатывал панический страх. Вот Голодные Игры начались и для нее, Оры Борегард, и первое испытание она, кажется, прошла успешно. Нужно было только обработать раны — та, что осталась от укуса на запястье, беспокоила девушку сильнее прочих. Острые клыки прокусили руку едва ли не насквозь.
Выругавшись, Ора сбросила с плеч рюкзак и принялась искать, чем бы остановить кровотечение и перевязать рану.
***
Таласса ненавидела себя за то, что не может найти на арене реку или ручей. Вода из маленькой фляжки, которую они нашли в рюкзаке у ее напарницы, закончилась еще вчера в обед — с тех пор прошло уже почти два дня, солнце катилось к горизонту, а они с Линарией не пили… не пили уже слишком давно. Талассе казалось, что она сходит с ума, а Линария подливала масла в огонь, изредка стеная, что они совсем скоро умрут от жажды. Правда, потом она поднималась на ноги и брела куда-то, утверждая, что в этот раз им повезет, но Таласса лишь злилась в ответ. Если она могла бы вспыхнуть, как спичка, то вспыхнула бы — но она не могла, а потому оставалось лишь гневно сверкать глазами. Таласса была слишком рассержена, причем не на Лину, пытавшуюся сделать хоть что-то, чтобы найти источник, а на себя, опустившую руки. Как же это — она, Таласса Ричардсон, на которую так рассчитывали жители родного дистрикта, не может не то что устроить протест и показать Капитолию, на что способны простые люди — она даже воды отыскать не может! О каком уж бунте может идти речь… А ей так бы хотелось сделать что-то, чтобы Капитолий понял: есть еще в Панеме те, кто хочет бороться против президента, против Голодных Игр… Жители Четвертого верили в Талассу. В то, что она победит, но ее победа покажет, как ужасны Игры… В то, что что-то изменится.
Смешно же будет распорядителям, когда хорошо подготовленный трибут умрет в лесу от жажды. Талассе уже начинало казаться, что нет здесь никакого источника — но скорее всего, они с Линарией просто заблудились и ходят кругами. Очень хотелось пить, и ни ягоды, ни фрукты уже не помогали, а лишь разжигали жажду. И где же эти хваленые спонсоры с их подарками, когда они так нужны? Неужели никто не полюбил мягкий нрав и внешность Линарии, неужели никому не понравились острые и рассудительные речи Талассы?
Увы, ответ напрашивался сам собой.
— Пойдем, — послышался со стороны хрипловатый голос Лины. — Пойдем, нельзя здесь сидеть. Так мы умрем куда быстрее. Нужно бороться и искать дальше.
— Чертовы ублюдки, — буркнула Таласса и поднялась на ноги. Обычно она старалась не позволять себе подобных словечек, но разве капитолийцы заслуживали иного после всего, что сделали с ними и с трибутами прошлых лет?..
И все-таки она пошла за Линарией искать водоем. Правда, прошли они недолго: на арене стемнело, едва зашло солнце, и Таласса до боли прикусила губу от отчаяния.
— В такой темноте мы уж точно ничего не найдем! — и она обреченно опустилась на землю. Линария молчаливо плюхнулась рядом: наверное, она слишком устала, чтобы возражать. Несколько минут прошло в полной тишине — лишь сверчки стрекотали в траве. Таласса не знала, о чем думает ее напарница, но сама она размышляла о том, как легко сдалась. Ей было стыдно. Она ведь училась ориентироваться на местности, она должна знать, как найти водоем!.. Должна, но не знает.
— Как думаешь, кто умер сегодня утром?.. — первой нарушила молчание Лина, втягивая губами воздух, словно это могло заменить ей воду.
— Не знаю. Наверное, скоро покажут… — пожала плечами Таласса. Она и забыла уже, что утром стреляла пушка — казалось, это случилось так давно…
— Честно говоря, я так устала, что не хочу дожидаться показа павших. Мы столько прошли сегодня, и все впустую. Посмотри, мы почти вернулись к Рогу изобилия!
Таласса повернулась, проследив за лучом света от фонарика Линарии, и выругалась, услышав в собственном голосе истерические нотки. Она была на грани.