Они брели по парку, вглядываясь в звезды на небе, и Меркурий называл их по именам, а Лисса чувствовала себя наивной школьницей, несмотря на уже далеко не юный возраст: нужно быть откровенной хотя бы с самой собой. Любящий муж, взрослая дочь, успешная карьера — чего еще можно было желать от жизни? А она хотела вернуться в прошлое, пресытившись настоящим, и Меркурию еще удавалось отвлечь ее. Меркурию и работе над Играми — она все так же погружалась в процесс, отдаваясь ему без остатка, с любопытством вспарывая судьбы и словно сама их проживая. И Квартальная Бойня должна была стать вершиной ее распорядительского искусства.
— Ты слишком напряжена, — проговорил Меркурий, замирая посреди аллеи. — Прекрати думать о работе. И о Грации — девочка прекрасно справляется. Ты можешь наконец расслабиться?
— Я расслаблена. И не думаю о Грации, — упрямо качнула головой Лисса и тут же поняла, что лжет. Она переживала за дочь, хотя пока, комментируя Игры, та не давала повода разочароваться в ней… И все же что-то лишало главного распорядителя спокойствия. Особенно тогда, когда она покидала центр управления и не думала о трибутах.
Меркурий вздохнул и обхватил ее за талию, направляясь по вымощенной разноцветными камнями дорожке в сторону фонтана, размещенного в центре сада. Лисса послушно пошла за мужем, благодарно опустив голову ему на плечо: если бы он не вывел ее прогуляться, она бы совсем ушла бы в свои мысли — день выдался непростым.
— Ты очень взволнованна, — мягко сказал Меркурий, когда они подошли к круглому бассейну, в который, подсвечиваемые люминесцентными красками, падали из высокой чаши пенящиеся струи воды. У фонтана было прохладно, и Лисса сложила свой веер, осторожно спрятав его в чехол, чтобы не пораниться. О, с этим веером тоже было связано множество воспоминаний — Меркурий подарил его ей в самые первые Игры. Так у главного распорядителя появилось свое оружие: по обе стороны от расписного шелка к вееру крепились острые лезвия, так что в сложенном виде он превращался в стилет и вот уже двадцать пять лет вдохновлял Лиссу. Пожалуй, арена Квартальной Бойни была данью этому вееру — нечто по-средневековому прекрасное и опасное, а сколько литературы Лиссе пришлось перечитать, чтобы создать максимально близкую к реальности картинку! Поэтому в Роге изобилия наравне с драгоценными чашами были смертельные яды, а в роскошных гребнях для волос таились острые лезвия. Все это трибутам еще предстояло открыть, и госпожа Голдман в предвкушении ждала этого, сама стараясь соответствовать арене. С началом Бойни она стала чаще носить длинные платья сдержанных тонов, корсеты, перчатки… Нужно было выдерживать стиль. Стать участницей Голодных Игр — если не на арене, то по крайней мере здесь, в Штабе. Ведь удача всегда бывает на стороне Капитолия. Хотя этот город давно уже прогнил, а все больше людей любило Игры не за судьбы трибутов, а за жестокие убийства и кровопролитные бои — все, как хотел президент Борк. Лисса хотела уйти до того, как зрители окончательно потеряют интерес к настоящей драме.
Меркурий, помоги мне отвлечься.
И он услышал ее, он слышал ее без слов, вплетал живые цветы в ее прическу из сложных кос, и до поздней ночи они пили вино из золоченых кубков, сидя у фонтана и глядя на сапфирово-синее небо. Меркурий тихо и фальшиво пел серенаду, а затем подхватил захмелевшую Лиссу на руки и отнес ее, смеящуюся, в их номер. Нарождался новый день, и едва начало светать, как птицы запели свою тихую песнь — быть может, о тех, кого убьет арена этим утром.
***
Максимус Борк не любил бывать на свежем воздухе, предпочитая прогулкам на природе комфортно обставленные помещения, так что едва в одиннадцатом часу утра президент переступил порог комнаты управления, Лисса тут же подхватила его под руку и отвела к себе в кабинет.
— Вы, Лисса, уже на ногах? — он удивленно вскинул брови. — Я думал, ваша смена начнется в двенадцать часов.
Лисса пожала плечами, ловко скрывая отвращение за обаятельной улыбкой: у президента было крайне неприятное лицо, рябое и злобное, а годы не сделали его симпатичнее.
— Вы же меня знаете, — пропела госпожа Голдман, предлагая Борку присесть в глубокое кресло за журнальным столом, — я не могу надолго оставить работу. Вот, проснулась и не удержалась: прибежала сюда.
— Все трудитесь, словно пчелка… Это похвально. А как без вас работают ваши коллеги? Честно сказать, я надеялся застать их врасплох.
— Ну что вы, моя команда работает профессионально. И в мое отстутствие за ними есть кому присмотреть — господин Хоффман прекрасно справляется со своими обязанностями. — Она была совершенно невозмутима внешне, но внутри бушевал ураган. Лисса не выспалась, появилась в центре управления всего за несколько минут до прихода Борка и еще не успела узнать, что произошло на арене в ее отсутствие… Но президенту об этом знать было не обязательно. Сейчас нужно лишь убедить его в том, что все идет именно так, как нужно ему.
— Должен признать, арена в этом году впечатляет, — начал президент Борк.
— Благодарю.
-…но мне показалась неуместной граната, которая разорвалась в самом начале и унесла жизни сразу двоих трибутов.
— Позвольте не согласиться с вами: зрелище получилось красочным. — Сама Лисса уже отчитала коллег за этот проступок, но президент не должен знать, что что-то пошло не так. — И мне кажется интересным, что в самом начале пути мы потеряли сразу двоих профи. — Она имела в виду Анести и Инграту. — Согласитесь, заманчиво посмотреть на то, как в первые же минуты Игр рушатся союзы… и как за победу будут бороться простые ребята. Мы ведь создавали Игры не для того, чтобы профессионалы размахивали на арене мечами? — иронично улыбнулась она. — Для этого есть специально обученные люди.
Президент Борк выдержал небольшую паузу, словно обдумывая речь Лиссы, а затем многозначительно проговорил:
— Ну, а что вы скажете о некоторых личностях с бунтарским характером?
— Вы имеете в виду Талассу? Я бы не стала беспокоиться на ее счет. — Хотя президенту стоило бы. — Трибутов еще много, и никто не знает, как повернется судьба каждого в ближайшие дни… но о победителе думать пока, безусловно, рано. И даже если случится так, что у мисс Ричардсон появится шанс на победу… Мы всегда можем получить из этого выгоду. Вы, кажется, всегда искали рычаг давления на Четвертый дистрикт? — сощурилась Лисса.
— Верно. Но пока я не представляю, что у вас на уме.
— Пока я и сама не совсем уверена, так что… хочу просто предложить вам наслаждаться зрелищем. — Какое же неприятное у него лицо. Где привычная капитолийцам эстетика, где роскошь и красота?.. Максимус Борк казался слишком скучным для столицы Панема, и это было парадоксально для роли, которую он занимал. Но отчего-то он прислушивался к Лиссе, а значит, за естественный ход Голодных Игр она могла не переживать.
— Я рад, что все еще могу на вас положиться, Лисса, — вот и все, что он сказал на прощание, покидая ее кабинет. Госпожа Голдман, заперев за ним дверь, налила себе вина и, лишь опустошив бокал, вернулась в центр управления.
========== XXII ==========
Иштар спала в шалаше, укрытая тонким, едва ли способным согреть покрывалом, больше напоминающим простыню, а Тимис сидел снаружи и чувствовал себя бесполезным кретином. В голове клубились мысли, и их хотелось выцарапать оттуда ногтями, потому что они были не для него. И даже если бы не арена вокруг, они все равно не должны были предназначаться ему: он прекрасно понимал, что его влюбленность в Иштар воспринимается ею как… как приятный бонус. Как должное. Иштар привыкла ловить мечтательные взгляды и смотреть на них свысока, чуть сощурившись и ухмыльнувшись — зачем ей любовь нервного очкарика из Пятого дистрикта, когда на его месте может быть любой другой?.. Однако Тимис готов был находиться рядом в любой момент в надежде завоевать не только дружбу Иштар, но и ее сердце. А потом вспоминал, что они на Голодных Играх, и если что-то случится, Иштар не пощадит его. А пощадит ли он?.. Мысль об этом не давала Тимису покоя, и как ни пытался он переосмыслить свое мировоззрение, с каждым разом лишь запутывался сильнее. Зачем-то привязался к девчонке, хотя должен был думать о том, как обойти все козни распорядителей и выбраться живым из этой мясорубки. В глубине души он надеялся, что дойдет до финала вместе с Иштар и они найдут способ вернуться с арены вдвоем — хотелось верить, что так все-таки можно, хотя каждый предыдущий сезон говорил об обратном. Они не спасли даже близнецов, эти выжившие из ума капитолийцы, когда те остались на арене вдвоем… Тимис много раз слышал эту историю от их с Айвори ментора. Дидо Диккенз отлично понимал, что Кардью с каждым днем все сильнее привязывается к Третьей, и неустанно повторял, что ничего хорошего из этого не выйдет. За годы менторства он многое повидал и уже давно понял: союзник, каким бы он ни был, надежным или готовым предать, рано или поздно уйдет. Погибнет, сбежит тайком или попытается убить тебя — и даже если на арене вас останется двое, один вынужден будет уступить. Тимис прекрасно понимал это, но не желал принять — во всяком случае, пока. Пока он может охранять сон Иштар, не смыкая глаз до поздней ночи, и помогать ей с изготовлением ловушек, и свежевать дичь, и… И кто знает, может, в каком-нибудь другом мире он мог бы подарить ей воротник из лисьей шкурки, но это уже были нелепые и какие-то посторонние мысли, а Иштар все равно должна будет умереть однажды. Но сейчас он не может, не хочет об этом думать, и будь что будет…