Лютня переламывается в руках Хиона в тот же миг, когда Терра оказывается рядом, чтобы оттолкнуть волка. В голове нет места страху — некогда бояться; она просто бьет зверя в нос предплечьем, защищенным наручами, и тот тихо скулит, отпрянув — от удара он теряет координацию, и Терра, сама удивляясь, что способна на такое, разжимает волчью пасть. Стремительно проносится в голове мысль: «Только бы руку не оттяпал!», — и она сжимает в ладони горячий, скользкий язык. Хион, ошарашенный, смотрит на нее и не шевелится, а Терра судорожно соображает, что же дальше. И в тот самый миг — неожиданно, кажется, для всех, — начинает действовать Айвори. Резким движением она вынимает гребень из прически, и тот превращается в острое оружие в ее руках. В глазах Айви плещется ужас, но она, кажется, все решила: пока Терра крепко держит волка за язык, Айвори обхватывает его за шею и, бегло прощупывая руками густую шерсть, вонзает лезвие в горло. За секунду до этого Терра инстинктивно отдергивает ладонь — волчья пасть захлопывается, раздается тихий хрип, и обе девушки наваливаются на зверя, пытаясь придавить своим весом. Айви переводит взгляд с Терры на Хиона: она ранила волка, но не смертельно, и теперь тот беспокойно мнется на земле, пытаясь избавиться от девушек и зализать рану; тщетно.
— Я пыталась попасть в сонную артерию, но лезвие очень короткое, — виновато и торопливо говорит Айвори. Терра краем глаза замечает, как Хион наконец поднимается с места и торопливо вынимает кинжал из крепящихся к поясу ножен — ну наконец-то! Он действует неожиданно проворно, полоснув зверя по горлу — белая шерсть обагряется кровью, и волк перестает сопротивляться. Терра облегченно выдыхает, отползая в сторону. Айви пытается успокоить дыхание, разглядывая тушу.
— Красивый… — бормочет она дрожащим голосом. — А твоей лютне конец, — Айвори расстроенно косится на обломки грифа и порванные струны. — И моему гребню тоже.
И верно: тот прочно застрял в волчьей шкуре.
— Т-ты… — сбивчиво начинает Хион, поднимая взгляд на Терру. — Ну ты даешь, да вы обе! Спасибо!.. Черт.
Терра брезгливо вытирает ладонь о траву: ну и страху она натерпелась. Хорошо хоть, сообразила отдернуть руку, прежде чем мощные челюсти сомкнулись — но осознание опасности приходит запоздало, как, впрочем, и к Айви: ту теперь трясет, и она сидит, уставившись в одну точку. Хион обескураженно хлопает глазами и разглядывает обагрившийся кровью кинжал, будто не ожидал, что оружие вообще может ему пригодиться — а ведь технически именно он лишил волка жизни, хотя не приди Терра с Айвори на помощь, все могло бы закончиться печально. И стоит Терре Салливан подумать об этом, как по спине пробегает дрожь. А в голову закрадывается вопрос: сможет ли она оказываться рядом каждый раз, когда жизни Хиона что-то угрожает? И есть ли в этом смысл, когда они уже не в первый раз оказались в опасной ситуации, причиной которой стал их непутевый напарник? Хотя Айви упрямо отказывается признавать его таковым.
Чуть позже, когда они собрали свой нехитрый скарб и решили найти новое место для ночлега — кто знает, не появятся ли здесь другие звери, да и рядом с убитым волком находиться не слишком приятно, — Терра подзывает к себе Айвори, немного отстав от Хиона. Тот не должен услышать их разговор.
— Мне кажется, нам надо расторгнуть союз с Хионом, — шепчет она и ловит на себе удивленный взгляд напарницы:
— Почему?
— Он… Мне кажется, чем дольше мы здесь, тем сильнее… Тем большей обузой он становится. И его песни с шутками начинают раздражать.
— Но ты говорила, что Хион смешной! А еще… Еще если он обуза, то я — тем более. Я ведь вообще ничего не умею, — Айвори хмурит широкие брови.
— Ты стараешься, и ты помогаешь мне. А Хион… Он смешной, но его шутки становятся все неуместнее — я прямо чувствую, как накаляется обстановка, понимаешь?
— Но он многое делает для нас!.. Уж точно больше, чем я. Свежует дичь, помогает с костром, и еще, вспомни, вовремя заметил ловушки, в которые мы могли бы угодить…
Это было правдой — вчера Хион обнаружил два хитроумных устройства в траве (и готов был поручиться, что это дело рук Иштар, а значит, сама она могла оказаться неподалеку, так что их компания ушла на приличное расстояние от того места). Да и вообще он был не таким уж никчемным, как Терре казалось еще несколько минут назад: наверное, свою роль сыграло внутреннее напряжение, да еще этот белый волк…
— Ох, может, ты и права… Я не знаю. Я так устала и так скучаю по дому… — сдавленно бормочет Терра. На глаза наворачиваются слезы.
Айвори тяжело вздыхает и крепко сжимает ее ладонь, не находя сил ответить.
***
Сандал чувствует себя так паршиво, как только может чувствовать себя трибут-профессионал (а профи ли он, профи ли?..). Этот вопрос будет терзать его до самой смерти, хотя прошлая ночь все показала, как есть. В этой игре он далеко не самая значимая фигура, раз позволил Моне из Дистрикта-9 отравить его парализующим ядом. Раз позволил Рому из Третьего едва не убить себя — хотя в тот миг от него не зависело уже ровным счетом ничего.
События вчерашнего вечера теснятся в его сознании, почти не давая места другим мыслям. Вот он, вооруженный, прохаживается вокруг Рога изобилия, и ночь тиха и безмятежна. А вот — тоже он, но уже лежит на земле, охваченный паникой, не в состоянии пошевелиться, и рядом Анемона разживается припасами. А вот появляется Ром, вот они говорят о том, что Сандал парализован, но с минуты на минуту придет в себя, а вот — лезвие перед его глазами… Самым страшным было — нет, не то, что Ром убьет его, и даже не то, что Сандал мог видеть и слышать, но не управлял своим телом. Самым страшным была мысль о том, что когда вернутся Диаманд и Марбл, они увидят его тело и поймут, что Сандал Шортли никогда не был профи.
И когда Мона не дала Гаррисону убить его, Сандал думал, что зря. Гневу Марбла, когда тот вернется, не будет предела, если действие яда не закончится к тому моменту — и если его убьет союзник… Но нет. Марбл с Диамандом решили, что он просто уснул на посту, и Сандал не стал разубеждать их. Выслушал тысячу упреков в свой адрес, смиренно признал — да, виноват, — и пообещал реабилитироваться. Реабилитироваться предстояло на сегодняшней ночной вылазке — Сандал жалел, что была очередь его и Марбла. Тот был гневливее Диаманда — на арене Второй стал даже яростнее, чем слыл в Капитолии во время тренировок. Но зато если Сандал сможет выследить кого-то из соперников и даже убить, Хейт, наконец, отстанет.
Беда была в том, что он боялся убивать и, хуже того, догадывался, где можно найти свою землячку Талассу. Во всяком случае, позавчера он видел ее и Линарию, когда возвращался с разведки — девушки сидели у берега реки и жадно черпали ладонями воду. Диаманд, шедший с ним рядом, смотрел в тот миг в противоположную сторону, и Сандал не стал говорить ему: предпочел сделать вид, что ничего не заметил. Он бы и сейчас с радостью промолчал, но Марбл очень зол из-за вчерашнего и, кроме того, постоянно срывается на напарников — мол, что они за профи, если до сих пор не могут выследить даже самого жалкого трибута? Словно те, как будто назло, сбивают их со следа.
Тем временем Сандал абсолютно уверен, что искать надо вдоль реки — едва ли кто-то рискнет уйти от нее достаточно далеко. Но вчера ребята плутали по развалинам замка, а это практически гиблое дело. Обнаружить, что кто-то был в том или ином месте, можно лишь по отсутствию пыли, но понять, куда он ушел — почти невозможно. В лесу же есть следы — и логика поиска, если уж на то пошло. И если Сандал может повысить свой рейтинг в глазах союзников и спонсоров — что ж, он попробует найти хоть кого-то (и пусть это будет не Таласса, пожалуйста, пусть не Таласса).
Марбл сегодня вооружен секирой, Сандал — привычным гарпуном, с помощью которого можно выстрелить в соперника издалека. Острый крюк на конце веревки сулит мгновенную смерть, хотя если врагов окажется двое, может стать обузой: это не арбалет, перезарядить не выйдет. Для этих целей Шортли прячет за пазухой нож.
Река в лесу едва слышно плещется — Сандал прислушивается, пытается представить, будто это шумит море. Море с его прохладными волнами, холмиками пены на берегу и выброшенными на песок медузами. Он никогда не был романтиком, но сейчас скучал по дому — дурак, и зачем ему нужны были эти Игры? Ответ напрашивается сам: девушка Мирра, любовь которой он бы так хотел завоевать, доказав, что вовсе не такой неуклюжий, как она думает. Сейчас затея кажется глупой и страшной: вряд ли она полюбит его, если он начнет хладнокровно убивать… Если он убьет и Талассу (нет, пожалуйста, нет, в Четвертом этого не простят).