Укусов не избежать — это становится ясно еще до того, как Терра подходит ближе к улью. В ее силах лишь сократить их число, будучи предельно осторожной, и все же несколько наиболее яростных пчел тут же норовят ужалить.
Аккуратно, стараясь не дышать, Терра протягивает руку к улью, чувствуя, что рой диких насекомых облепил ее одежду; плотная ткань не поможет против их здоровенных жал. В безопасности только руки, обтянутые толстой кожей, и голова — по жесткому и скользкому тенту насекомые будут соскальзывать вниз. Нужно поторопиться, и Терра четкими, отработанными движениями собирает мед в маленький контейнер из-под ветчины, добытой еще у Рога изобилия. Плечо пронзает острой болью, затем острое жало впивается в предплечье, и Терра, пошатнувшись, едва не падает на землю; в глазах мутнеет, но цель так близка, что следующие укусы она перестает считать, а вскоре уже бежит прочь, подгоняемая гневным гудением. Она знает, что самое сложное уже позади: теперь бы только оторваться, и она будет в безопасности. Если, конечно, яд этих существ безвреден.
Завидев впереди реку, Терра стремглав бежит к ней. Подавшись вперед, швыряет палку в воду, а сама падает на землю, надеясь, что пчелы не замедлят свой полет. А оказавшись у речки, там и останутся: их привлекает вода, это Терра усвоила с детства. И, получив небольшую фору, тут же мчится в густой тенистый лес: адреналин придает сил, и она уже не думает ни о голоде, ни о боли. Осмотреть места укусов она сможет, когда окажется в безопасности.
Жала из покрасневшей, воспаленной кожи выходят на удивление легко, да их и не так много — с десяток, вот только ранки на коже остаются болезненные, нарывают и сочатся сукровицей вперемешку с гноем. Терра спешно протирает их спиртом, которого во флаконе осталось совсем мало, и торопливо смотрит по сторонам: нужно растение, сок которого мог бы вытянуть яд. Одуванчики, в изобилии растущие на арене, вполне подойдут — млечная жидкость внутри них должна успокоить боль.
Закончив обрабатывать раны, Терра наконец берет в руки пластиковый контейнер, почти до краев наполненный пахучим медом, темным, но прозрачным. Ради него она вытерпела укусы, изрезала палатку, перепачкала сахарно-липкой массой хорошие перчатки… Дрожащими пальцами зачерпнув совсем немного, Терра подносит лакомство к губам и жмурится от удовольствия: мед намного слаще того, что дают домашние пчелы, душистее и… И Терра так давно не ела сладкого, что сейчас абсолютно счастлива. Несмотря на ломоту во всем теле и на то, что сейчас ее слегка лихорадит — она чувствует, что это пройдет, а значит, можно немного расслабиться.
Ром расслабиться не может, как бы ни хотел. У него на шее ярмом повисла Анемона Клири, и он уже тысячу раз пожалел, что вытащил ее из-под завала. Да, спонсоры шлют ей лекарства и эти костыли, но… По правде говоря, Ром считает это все абсолютно бесполезным. И саму Анемону в том числе. Следовало посмотреть правде в лицо: необходимость в их союзе давно уже отпала, никакой выгоды от Моны Ром больше не получит — разве что заберет ее духовую трубку и мешочек с ядовитыми иглами… Из них можно соорудить что-нибудь убийственное.
Ром трясет головой и кусает прямо от батона: спонсоры есть не только у напарницы, и после вчерашнего происшествия на него буквально упало счастье: к серебристому парашюту крепилась корзинка с провиантом, украшенная дурацкими розовыми лентами. Таинственный благодетель явно был девушкой, и Ром чувствовал себя неловко перед Дарой, смотрящей на него из Дистрикта-3 и с фотографии внутри медальона. Ждет ли она его, как обещала, даже если Ром вернется убийцей?.. Он может только надеяться. И нервно поглядывать на хрупкие плечи Анемоны, мечущейся в беспокойной полудреме.
Мона спит почти все время, стараясь абстрагироваться от боли, и Ром не может ее осуждать: капитолийские лекарства не в силах вмиг срастить перелом, а в условиях арены невозможно оказать посильную помощь. Хотя Мона не собирается сдаваться, и, наверное, дотянуть до финала в ее состоянии вполне вероятно… А может, ее дальнейшее движение по арене будет для Анемоны лишь мучением. Особенно если она останется одна, а Ром не собирается тащить девушку на горбу; он уже жалеет о том, что ввязался в этот союз. Раз за разом в его перевозбужденную голову приходит мысль: надо избавить напарницу от страданий. Убить ее.
Поначалу думать об этом легко, после — все тяжелее, но Ром собирается победить, а Мона — соперник, и внутренний голос подсказывает ему, что она может выкарабкаться. Давать ей шанс? Ему самому он нужен. Поэтому он убеждает себя, что смерть — избавление. И ищет способы, как сделать его быстрым и безболезненным. Нож? Это верный вариант, но с каждой минутой Ром все меньше уверен в том, что сможет быстро и точно перерезать Моне горло. Но все его приспособления еще не настолько совершенны: электрошокер недоработан, а использовать одну из карманных бомб в такой ситуации нельзя, к тому же, у него осталась последняя и нет инвентаря, необходимого для изготовления новой. Значит, все-таки нож; нужно просто перерезать сонную артерию, нужно… быть безжалостным. Быть чудовищем, думает Ром и машет головой, потому что он хочет жить и готов вырывать победу зубами, если придётся.
Кинжал лежит в ладони очень комфортно, словно врос в нее, продолжая. Рукоять такая удобная, не то что ножи в Третьем дистрикте — и, в конце концов, чего Ром боится? Этим самым кинжалом он ранил парня из Шестого в самом начале Игр, во время схватки у Рога. Парень не выжил, значит, руки Рома уже запятнаны кровью; значит, убивать не страшно; здесь убивать правильно.
Анемона спит — беспокойно, но спит, укрытая тяжелым кафтаном: волосы, собранные в высокий хвост, разметались по спине, аккуратная челка взмокла, и лоб покрылся испариной; левая нога, перебинтованная, с крепко примотанной к ней шиной, неподвижно лежит на земле, правой же Мона изредка дергает во сне. Ром знает, что спит она чутко, поэтому если он готов убить ее, сделать это надо максимально быстро. И он решает для себя, что готов. Лезвие в его руках — острое, не должно подвести, и он осторожными движениями подбирается ближе к напарнице, уверяя себя: со сломанной ногой ей все равно не выжить. В Тренировочном центре их учили, как перерезать человеку горло, и он делает все согласно инструкции, но… Прежде, чем выстрелит пушка, Рому покажется, что Анемона распахнула полные ужаса глаза, и предсмертная агония, которую он в них увидит, заставит Рома уйти прочь от этого места. Он так и не узнает, правда ли Мона была в сознании последние секунды жизни, но кровь на его руках ему будет мерещиться еще долго.
Марблу мерещится не кровь — соперники; жажда встретить хоть кого-то, помериться силами, еще раз продемонстрировать свою мощь — гибель Сандала затмила ему глаза, придала сил, и Хейт готов к новому бою. Пустяковые раны не беспокоят: он перебинтовал их, а что еще нужно? И Марбл бродит по лесу, одинокий волк, хищно скалит зубы в предвкушении добычи, рыщет и дикими глазами смотрит кругом; на губах — усмешка, и он знает, чего хочет. И как себя вести, чтобы по ту сторону экрана на него смотрели с уважением, чтобы восхищались. Он не знает, что слегка переигрывает, но если бы знал, не придал бы этому значения: сейчас Марбл абсолютно доволен собой. Еще счастливее он станет, когда найдет наконец свою жертву.
Марбл идет по чащобе и чувствует, как пылают его уши. Неужели Диаманд до сих пор не успокоился и продолжает злиться? Марбл не видел его реакции, когда тот вернулся к Рогу изобилия и не нашел союзников, зато увидел следы побоища, хотя… А вернулся ли Уиндем? Хейт так и не понял, расторгнул ли Диаманд их союз или же просто ушел беситься, чтобы после ночной разведки вернуться в лагерь. Интересно, как он там сейчас? Может, трусливо было уйти, не дождавшись его, но Диаманд все еще оставался одним из сильнейших его соперников, и Марбл, сказать по правде, смалодушничал. Он не был уверен в своих силах до конца — после поединка с Сандалом необходимо было хоть немного восстановиться, прежде чем бросаться на Уиндема. Может, они еще поборются в финале…
Не переставая размышлять об этом, Марбл Хейт чутко следит за происходящим вокруг. Вон там хрустнула ветка — это пробежал не слишком крупный лесной зверек; чуть впереди на дереве щебечут птицы, провожая солнце за горизонт — они никакой опасности не несут, а вот что за шум сливается с журчанием реки чуть поодаль… С этим надо разобраться, и Марбл крадучись приближается к стене из ветвистых каштанов, за которой ему и мерещатся посторонние звуки. Так и есть — позади них у самого берега прячется трибут. Девчонка — светлые волосы до плеч всклокочены, и Марбл долго не в силах сообразить, откуда на арене блондинка. Потом вспоминает: рыжую Седьмую перед интервью перекрасили. Значит, сейчас перед ним маячит ее спина: что ж, легкая добыча — даже обидно, Марблу хочется еще одной красивой битвы… Он присматривается: Седьмая одна, она сидит у воды и разделывает тушку мелкого пушного зверька, пользуясь последними лучами уходящего солнца. Неподалеку тлеют угли, — и как это он не заметил дымок костра при свете дня? — а расстоянии вытянутой руки от нее Марбл примечает арбалет, но он Сиене не поможет, даже если она успеет его схватить: только не с такого близкого расстояния, на которое Хейт подойдёт. Значит, опасаться ему нужно только ножа в ее руке. Быстро оценив ситуацию, Марбл в два прыжка подбегает к Сиене, сжимая в ладони эфес короткого клинка с зазубринами. Девчонка успевает завизжать, прежде чем он захватывает ее крепкой рукой, и умудряется больно укусить, вырываясь. Сиена и не думает сдаваться: она брыкается, умудряется порезать его предплечье, вырваться из железной, казалось бы, хватки на несколько мгновений, а когда Марбл снова ловит ее, Сиене хватает ловкости, чтобы повалить его на землю, и дальше они катятся прямо к горячим углям. Марбл слышит, как грохочет ее сердце, и чувствует, как вибрируют голосовые связки: Сиена непрестанно визжит, как бы он ни пытался зажать ей рот, и зовет по имени: «Маркус». Что это значит, Марбл соображает не сразу: сейчас ему важнее убить орущую девчонку, хотя он сам уже готов вопить от боли, оказавшись в догорающем костре. Угли прожгли его одежду, и он чувствует, как кожа покрывается волдырями, пытаясь откатиться в сторону. Резким и точным движением наконец бьет Сиену в грудь остро отточенным лезвием: грохочет пушка, девушка безвольно повисает в его руках, и Марбл, отшвырнув ее, выбирается из кучи углей: слава богу, не загорелся. Но секунду спустя он слышит позади себя разъяренный вопль, а обернувшись, видит, как из-за деревьев выходит тучный, крупный Маркус Хейстед из Дистрикта-10, держа наперевес огромный кузнечный молот. Сглотнув, Марбл пытается оценить своё положение и, поднимаясь на ноги, вынимает из ножен меч. Маркус неповоротливый, он легко с ним справится, думает Хейт и готовится сделать первый выпад.