Ближе к ночи играет гимн Панема, и в небе один за другим вспыхивают портреты: Марбл Хейт, Сандал Шортли, Сиена Роджерс, Анемона Клири. Четверо за сутки — слишком много, и Сандала Иштар даже немного жаль: наивный был паренек, но добрый.
Она искоса подглядывает на мелко дрожащие руки Тимиса и вздыхает. На арене остается все меньше выживших, и их союз пора разорвать, пока не поздно. Об этом Иштар молчит, желая напарнику спокойной ночи, и когда Тимис засыпает, принимается за дело. Собирает часть вещей, которые могла бы унести с собой, а затем, передавив ядовитые чёрные ягоды между пальцев, бросает их в термос с настоем. Термос она оставит Тиму — Иштар уже давно решила это, пусть лучше он умрет теперь, чем она вдруг встретится с ним в финале. Яд — оружие подлое, но на арене все средства хороши: Иштар очень хочет выжить, а выжить можно, лишь убив всех остальных. На Голодных Играх нет места дружбе. Тимис бы понял ее. Или нет. Так или иначе, она бесшумно поднимается с места, берет в руки небольшой рюкзачок со снедью, свои лекарства и мелочи для создания ловушек и по ночной темноте выбирается прочь из лагеря. Ночные светлячки, едва мерцая, освещают ей путь, и Иштар бредет по чуть примятой тропке, стараясь не думать о том, что она сейчас совершила.
Оставаться спокойной ей приходится недолго: перед глазами тут же встает лицо Тимиса. Он смотрит на нее из-под стекол очков серьезными зелено-карими глазами, дрожащими руками свежует дичь, вынимает стрелу из ее плеча и промывает рану, хотя мог бы бросить напарницу на произвол судьбы и уйти, спасая свою шкуру. Без Тимиса Иштар могла бы погибнуть еще в первый день Бойни: он здорово выручил ее там, у Рога.
Это все неважно.
И Иштар прибавляет ходу, цепляясь одеждой за ветки деревьев, но те словно пытаются ее остановить. И чем сложнее пробираться сквозь чащу, тем сильнее нервничает Иштар, тем больше призраков кружится в ее голове.
Тимис не заслужил предательства от девушки, к которой так привязался.
Она не такая.
Обратный путь до лагеря Иштар практически бежит, боясь услышать пушечный выстрел, но Тимис еще спит, когда она возвращается к нему. Сглотнув вставший в горле ком, Иштар перекладывает термос с ядовитым отваром в свой рюкзак и вынимает оттуда флягу с водой: Тиму пригодится, чтобы утолять жажду. А ей — на всякий случай: мало ли, как повернется игра.
Но она все равно уходит, щуря глаза в темноту; на душе скребутся кошки, и Иштар все еще не верит: она оставила Тимису шанс, хотя могла бы увеличить свои… Но она впервые ощутила тяжелое давление совести, когда оставила союзнику смертельный яд, и это оказалось сильнее нее. Утром Тим будет корить Иштар за то, что та бросила его, но по крайней мере не узнает, что она пыталась его убить.
Она сильная, она переживет эту Бойню.
И до рассвета она будет идти по кривым лесным тропкам, тщательно выбирая свой путь, чтобы к утру выйти на площадку перед Рогом изобилия. Здесь уже ничто не напоминает о бойне, разыгравшейся в этом месте — сколько? неделю назад? больше? Тела погибших трибутов давно уже вернули в родные дистрикты, и Рог изобилия теперь — обыкновенный пустырь, мрачный, несущий сонмы тяжелых воспоминаний. С осторожностью кошки Иштар подбирается ближе к нему — здесь еще могут скрываться ее противники, хотя большинство профи уже давно покоится в земле.
Тимис просыпается от ощущения глухой тишины и пугается не на шутку, не увидев рядом Иштар. Не проспал ли он что-то страшное?.. Но вместе с Иштар пропала и половина их припасов: заметив это, Тимис понимает, что союзница просто ушла. Что ж, это было ожидаемо с самого начала — вдвоем они бы никогда не победили, — но он ещё на что-то надеялся… Как последний дурак.
У него осталась палатка, немного воды, пара ломтиков копченого бекона и пачка сухарей, а еще — моток бечевки и нож. Что ж, это не так плохо — дает ему шансы продержаться на арене еще немного. И Тимис, вздохнув, собирается в путь. Теперь он будет дергаться сильнее прежнего, когда пушечные выстрелы начнут греметь над ареной: вдруг Иштар?.. Наивный влюбленный дурак.
Диаманда грохот пушек не пугает, хотя за последние сутки они и оповестили о гибели сразу двоих его союзников. Ему остается только гадать, что произошло между ними в его отсутствие, хотя он и уверен почти наверняка: всю эту кашу, после которой они оба погибли, заварил Марбл. Что ж, Диаманд — не нянька и приглядывать за этими двумя не собирался. Рано или поздно их союз все равно бы распался, так что жалеть тут не о чем. Разве что о потере самого сильного противника — а впрочем, и его что-то убило. Или кто-то, с кем Диаманду интересно помериться силой. А сейчас, собрав в неприметный рюкзак минимум провианта, он направляется на север. Интересно, удастся ли ему развлечь публику сегодня? Давненько ничего не случалось.
Ора думает о своем длительном спокойствии скорее с недоверием, чем с любопытством. С каждым безмятежно прожитым часом тревога усиливается: вот-вот что-то произойдет, непременно, они не дадут никому покоя. Какую еще чертовщину выдумают распорядители? Землетрясение? Обманные тропы со смертельными ловушками? Огнедышащих драконов? У Оры нервы на пределе: пусть уже не томят, пусть устроят свое шоу.
Она бродит среди руин замка — быть может, прежде здесь были трибуны для рыцарских турниров или что-то подобное. Башенки-бойницы, разбитые колонны по кругу, знамена под арками, истрепанные флаги, щиты и покореженные шлемы: здесь есть чем поживиться. Почувствовать себя прекрасной дамой, с трибун бросающей гарцующему рыцарю алую розу — точно капитолийка, восхищенная парадом трибутов. И Ора уже не знает, гадко ей от этого или нет.
Она перебирается через громоздкое сооружение неясного назначения и карабкается на трибуны — длинные ярусы деревянных скамей, обитых потертым лиловым бархатом. Оре нравится лиловый — он почему-то напоминает о доме. А на самом верху трибун — два трона, кажется, золотые и тоже в бархате — более ярком, пурпурном. Позади них можно разглядеть небольшой спуск и что-то вроде потайного хода: он, должно быть, ведет в коридоры замка и предназначен для отступления королевской четы, если во время турнира случится беда. Ора считает, ей необходимо туда пробраться, но наверху ее ждет разочарование: проход в тоннели настолько ветхий, что соваться туда рискнул бы лишь отчаянный. Оглянувшись, Ора смотрит на пройденный путь: полусгнившие скамьи, по которым она лезла наверх, трижды едва не упав, и покатые, скользкие, разрушенные временем каменные ступени. Возвращаться будет не менее опасно, и потому Ора Борегард делает решительный шаг в темноту. Внутри тоннеля — шаткий веревочный мост, который приводит Ору в просторный дворцовый коридор, оплетенный липкой паутиной. Подталкиваема завываниями невесть откуда взявшегося ветра, Ора торопится покинуть это место через дверь, едва заметную на фоне стены. Она приоткрыта — сквозняк, — и Ора, потянув ее на себя, снова оказывается на свежем воздухе. На этот раз это длинный балкон, огибающий один из верхних этажей замка полудугой — возможный путь к отступлению: чуть поодаль виднеется лестница, спустившись по которой, можно будет выбраться на южную сторону арены. От всех этих инженерных хитростей у Оры голова идет кругом, да и высота делает свое дело: в глазах мутнеет, и она торопится поскорее выбраться отсюда. Только бы не свалиться: резное ограждение, увенчанное золотистыми шишечками, местами совсем отсутствовало, и из-под ног то и дело вылетали грязно-белые гипсовые обломки. И зачем она куда-то идет, отчего не сиделось на месте?.. Лишь бы ловушки распорядителей не застали ее прямо здесь.
Ора напугана свистом и гулом ветра, непонятным треском откуда-то от стены, и, пожалуй, она сама же себя загнала. На арене Ора стала нервной, дергается из-за любых шорохов — как дикий зверь, готовый броситься в атаку. И когда из прохода, невесть откуда взявшегося в стене, появляется чей-то силуэт, Ора, не раздумывая, набрасывается на него. Враг, друг — не важно. На арене нет друзей, а нападение — лучший способ защиты. И в ход идут кулаки и маленький перочинный нож, который она стащила у Рога изобилия после гибели одного из профи. Кого она бьет — а какая разница? Главное — вырвать свою жизнь; вырвать победу.
========== XXXI ==========
У девчонки в руках перочинный нож, а у него есть хороший кинжал, и он сам превосходит ее силой — хотя бы потому, что он парень. Но у Оры Борегард есть то, чего ему, Хиону, от природы не досталось: безумная ярость и быстрые реакции. И пока он успевает сообразить, что произошло, и дать отпор, Ора уже сбивает Хиона с ног, навалившись на него сверху и размахивая своим никчемным оружием. Он едва умудряется заслонять лицо и горло от ударов не самого острого лезвия и с ужасом смотрит в ее глаза, затянутые какой-то жуткой поволокой: видит ли Ора, кого бьет?