Терра обходит кабана стороной, испытывая чувство облегчения, но остается настороже: мало ли что? И какое-то время спустя ее снова начинают преследовать странные шорохи и ощущение, словно за ней следят. В густых кустах Терра замечает какое-то шевеление и хочет уже спрятаться за ближайшим дубом, а то и вовсе сбежать — делает шаг в сторону и тут же слышит громкое, низкое:
— Стой!..
Ступню сковывает острыми железными челюстями: капкан, зубцы которого безжалостно выпиваются в кожу. Попытки пошевелить ногой или сделать шаг приносят невыносимую боль, и на глазах выступают слезы, а за кустами кто-то шевелится все заметнее, словно бежит. Это не кабан, точно: трибут, и он непременно убьет Терру, увидев ее беспомощное положение… Если она не убьет его раньше. В страхе Терра соображает быстрее обычного: от скорости реакций зависит ее судьба, поэтому, кое-как уняв дрожь в руках, она прицеливается и делает выстрел в показавшийся из укрытия силуэт. Стрела попадает в горло, и незнакомый трибут падает замертво: грохочет пушка. Так легко и быстро, что с минуту Терра не понимает, что произошло. А затем роняет лук и судорожно пытается высвободиться из железной хватки капкана: вдруг у того, кто поставил силки, есть союзник?..
Металлические зубья — словно челюсти хищника, вошедшие глубоко под кожу, и если Терре не удастся разжать их, с места не сдвинуться: ловушка намертво вкопана в землю. Выглядит слишком профессионально: своими усилиями соорудить на арене нечто подобное будет непросто. Терра дергает капкан с двух сторон, проверяя силу сжатия: скобы держатся прочно. Очевидно, где-то внутри запрятана тугая пружина, не позволяющая им разъединиться, и любая попытка расцепить их лишь причинит новую боль. Нужно искать другой способ, и Терре удается разглядеть между скобами болт — его бы выкрутить… Нога уже вся онемела, а от нахождения в согнутом положении нещадно ломит спину, и Терра ухитряется усесться на землю, подогнув свободную ногу. Так достать до болтика сподручнее, и она начинает раскручивать его, уперевшись в выемку ногтем. Дело продвигается с трудом, и ей едва удается сдерживать стоны отчаяния и боли. Дело сдвигается с мертвой точки, когда Терра решает использовать в качестве отвертки наконечник стрелы, и спустя долгие минуты мучений — ей кажется, прошло не меньше получаса — капкан поддается, и его основание распадается напополам. Самое страшное теперь — выдернуть зубцы из кожи.
Терра загодя морщится и изо всей силы дергает сперва за одну скобу, а затем за вторую, с ужасом уставившись на зубья-лезвия: длинные и прочные, они прошли насквозь сапог из хорошей кожи. Быстро стащив его, изрешеченный, и сняв носок, Терра осматривает ногу, оценивая масштаб катастрофы. Шесть рваных ран сочатся кровью на уровне щиколотки. Две из них выглядят безобидно: здесь лезвия прошлись по кости, а вот четыре оставшиеся вошли довольно глубоко. Кажется, повреждено сухожилие, но боль так сильна, что Терра не уверена до конца. Она спешно промывает раны перекисью, срывает неподалеку листья подорожника и оборачивает вокруг щиколотки, сверху обмотав бинтом: это все, чем она может себе помочь. Сапог надеть не решается и, поднявшись, пробует сделать шаг. Нога лишь неуклюже подволакивается, наступить просто нет сил, но это ничего: она жива, чего не скажешь о трибуте напротив. В нерешительности Терра подходит к скрючившемуся под кустами телу: лицо покрыто глиной для маскировки, но все равно слишком узнаваемо. И не только по очкам, стекла которых бликуют на солнце, — Терра безошибочно узнает Тимиса из Дистрикта-5 и прижимает ледяные ладони к щекам.
Что он кричал перед тем, как она выстрелила?.. «Стой»?.. Боже, он пытался уберечь ее от ловушки, а она… Хотя как знать, быть может, ей только послышалось? Она была в хороших отношениях с Тимом — во всяком случае, до начала Игр, и если речь не шла об Иштар Пибоди, но кого это волнует теперь?.. Терра не хотела убивать его, но она давно уже поняла: в этой игре ничто не происходит так, как ты того желаешь. Закусив губу, она опускается на колени и долго ещё смотрит на обезображенное смертью лицо Тимиса.
Маркус не может больше слышать голоса чертовых пушек. С очередным ударом он в ярости швыряет в дерево тяжелый молот. Могучему стволу нет дела до его неуравновешенных реакций: дуб остается глух ко всему, что бы ни случилось на арене, и хоть ты обкричись — никто не услышит и не придет на помощь. А ненависть Маркуса не дожидается своего часа: после гибели Сиены она растет с ужасающей силой, и нарисованная на его плече черепушка болезненно жжется всякий раз, когда он вспоминает напарницу — ведь та не была ни в чем виновата!.. Хотя, по сути, кто из них виноват? Единственно правильной мыслью после всех смертей кажется драться до потери сознания, чтобы… Чтобы что, Маркус уже не помнит. Отомстить? Выжить кому-то назло? Или просто выплеснуть ярость? Наверное, все это вместе — и оно рождает клокочущую ядерную смесь в его груди.
Подобрав молот, ничуть не переменившийся после столкновения с дубовым стволом, Маркус садится тут же, под деревом, и обхватывает голову руками. Тепло, исходящее от могучего истукана, слегка успокаивает, и прижавшись спиной к коре, Хейстед чувствует себя немного лучше. А потом вдруг замечает, как с неба к нему плавно пикирует серебристый парашютик. Спонсоры? Но зачем?..
Никакого контейнера к парашюту не прилагается. Только конверт из плотной тисненой бумаги и печать с гербом Капитолия. С сомнением надорвав ее, Маркус вынимает из конверта сложенный вдвое лист бумаги: черные чернила и каллиграфический почерк.
«Уважаемый Маркус Хейстед! Мы, президент Максимус Борк и госпожа Лисса Голдман, от всей души поздравляем вас с выходом в финальную восьмерку первой Квартальной Бойни и приглашаем посетить торжественный бал, который состоится сегодня в Пышном зале замка. Вы сможете добраться туда по карте, приложенной к пригласительному. Будем рады видеть вас!
P.S. Все трибуты, посетившие бал, получат в качестве бонуса письмо из родного дистрикта с пожеланиями родных и близких. И пусть удача всегда будет на вашей стороне!».
— Черт бы вас побрал, — цедит Маркус сквозь зубы и машинально вынимает из конверта подробную карту арены. Подарок от главного распорядителя выглядит неслыханно щедрым и заманчивым, но как же это подло — играть на чувствах людей!.. Едва ли на арене найдется трибут, отказавшийся бы получить весточку из дома. Такого в истории Голодных Игр еще не было!.. Но можно ли верить Капитолию?.. Ведь, как бы там ни было, их главная цель — стравить трибутов между собой, а их осталось всего шесть… Как знать, может, в их Пышном зале сегодня разрешится финал. А даже если и нет — каково будет родным кого-то из трибутов знать, что их ребенок был убит на пиру из-за их послания?
К черту все. Ему нужно это письмо и точка. Когда там нужно явиться на этот бал?
Стоит Маркусу задуматься об этом, как над ареной проносится голос ведущей:
— Уважаемые трибуты! Бал состоится ровно через четыре часа! И помните: являться на торжественное мероприятие в изношенной одежде — моветон. Ваши стилисты подготовили для вас особую форму.
Форму? Что еще за чертовщина? Хотя Маркус был бы не прочь переодеться в чистую одежду. Но что имела в виду Грация?..
Он понимает, о чем говорила ведущая, когда на землю перед ним опускается еще один парашют. В плетеной корзине, на которой он закреплен, Маркус находит чистое белье и комплект формы — почти такой же, что надета на нем сейчас, но более нарядной. Да еще к ней прилагается берет с павлиньим пером — что ж, Капитолий любит играть в свои дурацкие игры, так почему бы не подыграть ему? В свежей, выглаженной одежде даже дышится проще, и Маркус Хейстед почему-то чувствует себя сильнее. И, сверяясь с картой, потихоньку движется к замку. Какое-то время спустя бодрый голос Грации Голдман оповещает, что до начала «бала» осталось три часа, два, час… К этому времени Маркус подбирается достаточно близко и выжидает, чтобы не прийти слишком рано или слишком поздно… В руинах ему приходится пробраться на второй этаж через груды кирпичей и битых стекол и оказаться перед наглухо запертой резной дверью. Стучись в нее, бей кулаками, пытайся выбить — все без толку. Кругом — ни души, и лишь маленький счетчик сбоку показывает, сколько времени осталось. Сорок восемь минут.