Ожидание мучительно, и Маркус принимается расхаживать взад-вперед, взвешивая в здоровенной ладони молот. Сомнений в том, что он пришел туда, куда надо, быть не могло, но где тогда все остальные? Слишком рано? Но где тогда обещанные письма?! Капитолий все больше сводит их всех с ума.
Голос Грации Голдман говорит, что ждать осталось тридцать минут.
========== XXXIII ==========
Рому выдали отличный новый камзол и багровый плащ, крепящийся за спиной — в такой одежде он чувствует себя посвежевшим и полным сил, и несмотря на усталость и постоянный страх, напряжение и муки совести, что он ежечасно испытывает здесь, на арене, сейчас ему кажется, что он может одержать победу, как никогда ясно. Если он — нет, когда он добудет письмо из дома, оно непременно воодушевит его, ведь Дара наверняка ночей не спит, волнуясь за Рома: разве может он подвести её и не вернуться?.. Он хотел подарить ей кольцо, прежде чем случилась Квартальная Бойня…
Циферблат на стене отсчитывает минуты — осталась одна и чуть больше двадцати секунд; интересно, что дальше? Ром на месте, но место это — тупик, и ничто не говорит о том, что распорядители решили провести здесь свой пир. Ром вздрагивает: раз они собирают всех трибутов в одном месте, будет резня; раз они собирают всех, он увидит Иштар Пибоди, и он не то чтобы скучает по ней — скорее, напротив, лучше бы не встречать. Не то он вспомнит тренировки, учебу, дружбу, в конце концов, и разжалобится, а жалеть на арене никого нельзя: это первое правило. Лучше бы Иштар не дожила до этого дня.
Сорок восемь секунд — где другие трибуты или хотя бы выход? А впрочем… Неплохо изучив Капитолий, Ром с уверенностью может сказать, что распорядители готовят нечто подлое, и если так называемый бал состоится, то соперники его сейчас находятся в таком же неведении, как и он сам. Скорее всего, когда закончится отсчет, в Центре управления запустят хитрый механизм, дверь отъедет в сторону, и финалисты первой Квартальной Бойни увидят друг друга, как на ладони. И да начнётся резня.
В Дистрикте-3 говорили, что Ром излишне самоувереннен, но ему не было до этого дела, ведь он каждый раз оказывался прав — так какая разница? Вот и теперь, едва последняя секунда обнулилась, стена, до сих пор преграждавшая путь, бесшумно разъехалась на две стороны, открывая Рому вид на празднично убранный зал. Увядшие цветы в пыльных вазах и кислый запах перестоявшей, подгнившей воды; изорванные ленты и проеденные молью знамена на стенах, свечи в тяжелых канделябрах, пышный стол, застеленный атласной скатертью; столовые приборы и блюда, полные изысканных яств. Взгляд мгновенно выцепил на столе шесть тарелок, каждая — на своем месте, на каждой — конверт-приглашение. Ровно напротив Рома, только через стол, — еще один пустой проем, из которого мгновенно, пока никто не успел сообразить, стремительно выбегает девчонка из Восьмого и несется к столу. И Ром тоже решает не мешкать.
Он успевает заметить, что некоторые ведущие в зал двери заперты — одна распахнулась за секунду до того, как он сорвался с места, а из другой, соседней, практически вышибив её, Рому наперерез мчится Маркус Хейстед. Увернувшись, Гаррисон швыряет ему вдогонку метательный нож, слышит крик, брань, а сам выхватывает взглядом блюдо с заветным конвертом. «Дистрикт-3, Ром Гаррисон».
Добежать до середины зала оказывается нетрудно, схватить плотную бумагу, перехваченную золочёной тесьмой, — и того проще, а потом что-то свистит у Рома прямо над головой, раздается звон стекла, и он инстинктивно ныряет под стол: в чем дело?.. Мгновение спустя все становится ясно: это Терра из Дистрикта-10 пустила стрелу вслед Иштар, пытавшейся атаковать ее. Ром видит девчонок, сцепившихся на противоположной от него стороне, яростных, рассерженных, словно фурии, и усмехается — а затем ему становится не до веселья: под столом не так безопасно, и острая боль пронзает спину чуть повыше лопаток — почти там, где ещё не затянулся порез, полученный им в первый день Бойни. Он успевает дернуться и перекатиться — рана, кажется, не слишком глубокая, — заломив руку тому, кто ее нанес. Все происходит слишком стремительно: он даже не сразу узнает в девчонке, вскрикнувшей и тут же больно укусившей его за руку, Ору Борегард, но наносит ответный удар, не раздумывая — все это время держал кинжал наготове. Серьезной раны не выходит: Борегард — прыткая девчонка, отпихивает Рома ногами, словно кролик, и он лишь успевает полоснуть ее по шее — едва ли достаточно сильно. И выкатывается из-под скатерти: отлично, он жив, конверт надежно спрятан за пазухой, и можно бежать прочь отсюда. На ходу отстегивает свой плащ, надетый неясно зачем: то ли на потеху публике, то ли из жажды покрасоваться, но сейчас эта яркая тряпка едва не стоила ему жизни. Ора запросто могла вцепиться в нее, не давая Рому уйти или хотя бы увернуться от удара: чудо, что он оказался проворнее.
У самого выхода Рома настигает парень-профи. Разумеется, он не он будет, если не выслужится перед Капитолием, не убьет кого-то, когда все соперники разом оказались перед ним так просто: кушать подано, да поперхнись ты уже!.. Ром бегло оценивает ситуацию: у Диаманда нож с длинным клинком, он в выигрыше; кинжал Рома заметно короче, и непросто будет подобраться достаточно близко и остаться невредимым — тем более, так ноет спина… Но сбежать, проявить малодушие — все равно что сдаться. У Гаррисона просто нет такого права. И он нырком уходит от удара профи, приближается на полшага, но тут же отскакивает назад: Ром находится в уязвимом положении, и в голове непрестанно пульсирует горячая кровь. Он слышит собственное сердце. Страх обостряет все ощущения, адреналин, словно завладев сознанием Рома, направляет его тело в нужные стороны: каждый раз Гаррисон висит на волоске от смертельного удара и каждый раз лишь чудом уворачивается. Уклоняясь от одного из последних ударов, падает наземь, и из кармана выкатывается крохотное устройство — детонатор, как он мог забыть!.. Ром подбирает его и украдкой сжимает в ладони левой руки, а кинжалом в правой бьет Диаманда по ноге — тот неловко опускается на одно колено, а Ром так же неуклюже поднимается на ноги и пятится чуть назад, чтобы не пострадать от взрыва. Ощупью приводит в действие собственноручно собранный механизм и бросает в лицо Диаманду — у того отличная реакция, и он, вытянув вперед руку, клинком перерубает устройство. Взрыва не избежать: Ром прячет лицо, а затем украдкой смотрит на противника. Когда облачко дыма рассеивается, он видит покрытое волдырями лицо Первого, изодранный кафтан, обгорелую шею… Уже не такой красавчик и щурит правый глаз, а губы искажает гримаса боли, но профи есть профи: Диаманд не намерен сдаваться, и безжалостная бойня продолжается, а у Рома нет уже никаких сил. По спине течет липкое и жжется, да и лезвие Диаманда оставило свои следы, пусть и не слишком глубокие… Везение изменяет Рому, и он чувствует, как падает от удара локтем. Тяжелый сапог профи на груди, жесткий взгляд изуродованного вспышкой лица — не безжалостный, не победоносный, просто упрямый. Кинжал прямо у горла, и последняя мысль, пронесшаяся в голове — не о Даре, нет: он думает о том, что сейчас узнает, больно ли было Анемоне, когда он перерезал ей глотку.
Больно.
Диаманд морщится: пушечный выстрел, кажется, раздаётся прямо у него в мозгу, и он с шумом втягивает воздух сквозь зубы. Какая ирония — вот он, профи, единственный, кто дожил почти до самого конца, совершил своё первое убийство, просто потому что… должен был? Кому, Капитолию? Что ж, наверняка он разочаровал их. Сняв кожаную перчатку, посланную из столицы вместе с новой формой, он машинально проводит ладонью по щеке и вздрагивает: кажется, на коже живого места не осталось. Пальцы упираются в мягкую плоть, а Диаманд и не чувствует особой боли: видимо, анафилактический шок. Нужно поскорее убраться отсюда и найти лекарство: долго в таком состоянии он не протянет без ущерба здоровью, да ещё нога — Ром хорошенько всадил ему свой метательный нож чуть повыше сапога. Лезвие вошло глубоко в плоть, и только теперь Диаманд замечает, что штанина насквозь пропиталась кровью. Нога, в отличие от ожогов, болит неслабо, но подавать виду нельзя — хотя любой, у кого есть глаза, мигом заметит, как неуклюже он подволакивает её, пытаясь добраться до выхода. Главное, его никто не заметит в этой потасовке: Маркус занят тем, что разнимает воинствующих Иштар и Терру, а Ора… Ору Диаманд не видит, и может, оно и к счастью.