— Надо идти дальше, — вздыхает Маркус, слегка отстраняясь. — Уже темнеет, а нам бы еще добраться до леса и устроить ночлег. — И он отшвыривает в сторону дурацкий берет с пером, надетый ради «бала». У Терры тоже есть подобный подарочек, тиара с драгоценными камнями, но она не может избавиться от неё вот так просто: слишком уж красиво.
Вздохнув, она кивает в ответ на слова Маркуса, и чуть поджимает губы. Еще минуту назад они позволили себе быть искренними и слабыми, но Игры не терпят подобного, и вот больше никто в Капитолии не углядит в двух трибутах из Дистрикта-10 отчаявшихся молодых людей. С сухим расчетом — но все так же держась за руки — они быстро движутся в сторону леса и, пробираясь через заросли кустарника, ищут подходящее место, чтобы разбить лагерь у реки.
Когда с приготовлениями покончено, Терра и Маркус ужинают — оба прихватили кое-что со стола на балу, и Терра, с подозрением обнюхавшая кусочки соленой красной рыбы и попробовавшая самую малость еще в бальном зале, решила, что это можно есть. Так что у них сегодня почти роскошный ужин: пир есть пир, и, быть может, впервые за историю Игр на нем действительно покормили трибутов. Но как бы ни была хороша капитолийская рыба, Терре хочется плеваться, ощущая себя пешкой в руках распорядителей: она не желает выполнять все их прихоти, но продолжает делать это. И это походит на замкнутый круг, из которого не выбраться, если хочешь победить.
Арена теряется в ночных сумерках, но пламя костра, разведенного Маркусом, согревает тело и душу, и можно наконец позволить себе расслабиться и взяться за письмо из дома: едва ли стоит опасаться, что огонь привлечет соперников. Их всего трое, и все они — одиночки: самоубийством будет соваться сразу к двоим, тем более что Маркус — самый сильный трибут на арене, бесспорно. Поэтому Терра со спокойной душой вскрывает конверт, вмиг узнав неровный, почти детский почерк Фортема. Ее жених никогда не был сентиментальным, и письмо его — суховатое, мужское, но вместе с тем такое трогательное, что впечатлительной Терре становится тяжело читать — а между тем, в конце послания из дома приложили свою руку к его созданию и мама, и даже один из братьев. И все они безоговорочно верят в нее. Или говорят, что верят — так проще и ей, и им.
Верит в Терру и таинственный спонсор из Капитолия: лук и стрелы, защитный нагрудник — чего ради он тратит такие баснословные суммы именно на нее? Безумец, не иначе, но Терра радуется его подаркам: значит, она не безнадежна, значит, Капитолий делает на нее ставку. Она примет правила игры, если это поможет вернуться домой.
Терра и не замечает, что по ее щекам текут слезы, пока она сворачивает письмо и прячет обратно в конверт. Маркус тоже прочел свое и теперь задумчиво смотрит на пламя, и она осторожно трогает его за рукав:
— Я посплю немного, хорошо?..
Он кивает, и Терра с благодарностью смотрит на него, укладываясь прямо на земле и положив голову на его колени. С Маркусом она в безопасности: сомневаться в том, что он не решит избавиться от нее во сне, было бы бесконечно глупо. Если один из них убьет второго, в Десятый дистрикт можно уже не возвращаться. Своих трибутов в округе провожали как родных (какая ирония, ведь соседи сами отправили их на смерть — но разве можно было винить их, когда они просто выбирали тех, кто сумеет вернуться?). Десятым дистриктом правила надежда.
Засыпая, Терра думает о доме, Маркусе и таинственном спонсоре, защитный нагрудник которого — легкий, но очень прочный — она носит, не снимая, хотя спать в нем и неудобно. Этот доспех — залог ее безопасности, если это слово вообще уместно на арене.
Маркус будит ее, когда проходит примерно полночи, и Терра дает ему отдохнуть, а сама заступает на вахту. Ночь полнится неизъяснимыми шорохами, стрекотанием насекомых и уханьем сов, и каждый звук заставляет вздрагивать от напряжения: вдруг совсем рядом затаилась опасность? Но до утра все тихо, и Терра позволяет себе расслабиться немного. На рассвете выясняется, что напрасно: смутное волнение закрадывается в ее голову, когда со стороны реки доносятся странного рода звуки — смутное клокотание и бурление воды. Выяснять, в чем дело, поздно, и Терра расталкивает спящего Маркуса — благо, тот просыпается легко, хотя и смотрит кругом с недоумением. Думать некогда: Терра чувствует, что любое промедление может стоить им жизни, что бы ни устроили распорядители. И они, переглянувшись, подхватывают все свои пожитки и бегут прочь, но Терра слышит, как их настигает шум разлившейся воды. Пожалуйста, пусть ей это только кажется!.. Но нет, обернувшись, она видит стремительно прибывающую воду. Наводнение.
Что произошло? Река не могла разлиться сама по себе — без Лиссы Голдман с её зловещими кознями здесь не обошлось, но едва ли это имеет значение, когда пытаешься спасти свою шкуру любой ценой. Волна накрывает их, когда впереди уже виднеется лесная опушка с кустарниками. За ними — смутные очертания Рога изобилия, но до них еще бежать и бежать… А теперь — плыть, сопротивляясь течению, и Терра чувствует, как холодная вода заливает ей нос и уши. Хорошо, она успела задержать дыхание, но выплыть оказывается не так просто: защитные пластины на спине и животе под водой оказываются неимоверно тяжелыми, и бороться с сопротивлением воды совсем не легко. Снимать их жаль, да и времени это займёт уйму, и пытаясь высвободиться из оков, Терра скорее пойдет ко дну. Борясь с течением и бурным потоком воды, она пытается плыть к самой кромке леса, но, казавшаяся совсем рядом, пока они шли пешком, та теперь кажется недосягаемо далекой.
Мимо проплывают вещи, а затем Терра видит в воде тяжелый молот Маркуса — нет смысла пытаться спасти оружие, когда сама жизнь висит на волоске. Терра следует его примеру: бросает в разлившуюся реку всё, что мешает плыть. Рюкзак, лук, колчан со стрелами… На месте остается лишь доспех: без него, не имея оружия, ей здесь и делать нечего. И она плывет, — не вернее ли будет сказать «барахтается»? — преодолевая сопротивление воды и отчаянно стараясь не хлебнуть ртом речной тины. Маркус поначалу держится рядом, но в какой-то миг Терра теряет его из виду: у нее на пути появляется широко разросшийся дуб, и есть две возможности обогнуть его — Маркус, плывущий чуть впереди, выбирает другой путь, а она, не успев сориентироваться, забирает в противоположную сторону. Беглая, расплывчатая мысль — распорядители хотели разделить их, союз на краю финала — паршиво, не зрелищно. Что ж, им удалось, и Терра, набрав в лёгкие больше воздуха, сильнее загребает руками — только бы не пойти ко дну. Жесткие пластины мешают спокойно дышать, затрудняют движение, и руки отдаются болью при каждой попытке пошевелить ими, встречая сопротивление. Есть ли у этого безумия конец?..
Ора Борегард ненавидит воду — холодно, сыро, и она повсюду: заливает глаза, попадает в рот и уши, затекает в нос, а еще содержимое рюкзака наверняка промокло. Мерзость, да и только. Но выбрасывать хорошие вещи, даже если они и вымокли насквозь, — полнейшая дурость, а потому Ора волочит свой рюкзак по воде, старательно пытаясь выплыть на сушу — где она, суша?..
Плавает она неплохо, но выносливости не хватает — остается лишь пытаться расслабиться на воде и позволить течению нести себя, но это не так-то просто: вода холодная, а рюкзак, наброшенный на руку и набитый бог весть чем, тянет на дно. И Ора барахтается. Надеется, что в воде по крайней мере нет представляющих угрозу тварей — иначе она проклянет тот миг, когда решила уйти в лес, еще не одну тысячу раз.
Что ж, по крайней мере письмо, которое она получила из дома, размокло, и разобрать хотя бы слово из него уже никому не под силу. К лучшему. Это было совсем не то письмо, которое она хотела получить. Не от матери — очевидно, той действительно наплевать на бедную Ору, — но от Шенка. Вот только писал он не слова поддержки, которые так нужны были любому из трибутов. Он писал об измене. Он говорил, что арена изменила Ору, что здесь она водится с сомнительными парнями (видел ли он хоть самую малость из того, через что она здесь прошла?), что… Что больше не ждет ее. И ярость затмила ей глаза, разожгла в душе такой немыслимый пожар, который не в силах потушить даже самое сильное наводнение. Он горел ярко — ярче ее огненно-рыжих волос, перевязанных широкой пурпурной лентой от распорядителей, и ненависть поддерживала в Оре жажду жизни еще сильнее, чем прежде — любовь. Она вернется домой, чтобы отомстить Шенку и прирезать его любовницу — потаскушку из вонючей забегаловки недалеко от их дома.