Мы остановились, и я достал подзорную трубу. Лошади фыркали, а я осматривал местность, водя трубой из стороны в сторону сперва просто как сумасшедший, потому что чрезвычайные обстоятельства требовали от меня собранности, а я был слишком взвинчен. Наконец я заставил себя успокоиться, несколько раз глубоко вздохнул, прищурился и начал всматриваться заново, на этот раз перемещая трубу по ландшафту медленно и методично. Мысленно я накинул на поле обзора сетку и переходил из одного квадрата в другой систематично и терпеливо, руководствуясь опять-таки разумом, а не эмоциями. Тишину, в которой звучал лишь легкий ветерок и пение птиц, нарушил Реджинальд.
— Ты пошел бы на это?
— Пошел бы на что, Реджинальд?
Он имел в виду убийство ребенка.
— Убийство мальчика. Ты бы на это пошел?
— Что толку угрожать, если твоя угроза пустая? Лавочник почувствовал бы, если бы это было не всерьез. Он прочел бы это по моим глазам. И понял бы.
Реджинальд беспокойно заерзал в седле.
— Так, значит, да? Ты убил бы его?
— Правильно, Реджинальд, убил бы.
Тишина. Я осмотрел еще один сектор ландшафта, и еще один.
— С каких это пор, Хэйтем, убийство невиновных стало частью твоей подготовки?
Я фыркнул.
— Если ты учил меня убивать, Реджинальд, это еще не дает тебе права судить, того ли я убил и с той ли целью.
— Я учил тебя чести. Учил кодексу.
— Я помню, как много лет назад, Реджинальд, ты обошелся собственной формой правосудия, а не общепринятой. Это было благородно?
Неужели он слегка покраснел? И от неудобства поерзал на коне.
— Тот человек был вором, — сказал он.
— Люди, которых я ищу, Реджинальд, убийцы.
— Пусть так, — в его голосе появилось легкое раздражение, — но, похоже, твое усердие лишает тебя рассудительности.
Я опять презрительно фыркнул.
— Это твое влияние. Разве твоя страсть к Тем, Кто Пришел Раньше строго соответствует принципам тамплиеров?
— Да.
— Вот как? Ты уверен, что не пренебрегаешь ради нее другими обязанностями?
Сколько ты писал, сколько анализировал, сколько читал в последнее время?
— Много, — сказал он с негодованием.
— И это не былосвязано с Теми, Кто Пришел Раньше, — подытожил я.
Он зарычал, как краснорожий толстяк, которому на ужин подали скверное жаркое.
— Я вроде бы еще здесь, не так ли?
— В самом деле, Реджинальд, — сказал я, потому что как раз в этот момент увидел тоненький дымок, вьющийся над деревьями. — Я вижу дым, наверное, это из хижины. Нам туда.
И тут что-то мелькнуло на фоне густого ельника, и я разглядел всадника, скачущего в гору на дальнем холме, прочь от нас.
— Смотри, Реджинальд, там. Ты его видишь?
Я навел резкость. Всадник был к нам спиной, и расстояние, конечно, было приличным, но на миг мне показалось, что сперва я заметил только его уши. Я был уверен, что у него волчьи уши.
— Я вижу только одного, Хэйтем, а где же второй? — спросил Реджинальд.
Я уже натягивал поводья моего коня.
— В хижине, Реджинальд. Вперед.
Прошло, пожалуй, еще минут двадцать, прежде чем мы доехали. Двадцать минут, в продолжение которых я гнал коня на пределе возможностей, рискуя поранить его среди деревьев и бурелома, и оставив Реджинальда далеко позади, потому что я просто очертя голову несся туда, где я заметил дымок — к хижине, в которой я надеялся найти Дигвида. Живого? Мертвого? Этого я не знал. Лавочник сказал, что его искали двое солдат, а мы обнаружили только одного, так что мне не терпелось разузнать и о втором. Уехал ли он раньше? Или пока что в хижине?
Хижина стояла посредине поляны. Приземистый деревянный домик с привязанной рядом лошадью, одинокое окошко спереди и завитушки дыма над печной трубой. Дверь открыта. Распахнута. В тот момент, когда я со всего маху влетел на поляну, из хижины донесся крик, поэтому я пришпорил коня, подскакал к самой двери и выхватил меч. Лошадиные копыта загрохотали по дощатому настилу, а я вытянулся в седле, чтобы заглянуть внутрь.
Дигвид был привязан к стулу — плечи его поникли, голова запрокинулась. Вместо лица — кровавое месиво, но я увидел, что губы его шевелились. Он был жив, а рядом с ним стоял второй солдат с окровавленным ножом в руке — нож был с изогнутым зазубренным лезвием — и собирался довершить дело. То есть перерезать Дигвиду горло.