о на меня смотрела статуя Девы Марии с младенцем. Смотрела так внимательно, что мне стало не по себе, я словно ощущал чьё-то присутствие, сродни моему, такому же странному, существование которого убивало все законы здравого смысла. Однако я его чувствовал. И, надо признать, в душе улыбнулся этому, уже не было так одиноко. Сад своей нежностью и тонкостью исполнения словно защищал торец здания, что был выполнен наиболее утончённо, отчего даже казался уязвимым. Создавалось чёткое ощущение, что его нужно трепетно поддерживать, как это делали своды башен, что соединялись с ним хрупкими на вид мостиками. Я обошёл собор с южной стороны. Вот здесь-то ему и не хватало помощи, многие башни были повреждены, их пики разрушены, примерно в таком же удручающем состоянии были и порталы. Но не могу сказать, что это вызывало скорбь в моём лице. Изъян был виден лишь с этой стороны, судя по всему, мало кто здесь ходил. Но, может, в будущем это ещё и отреставрируют, кто знает. Наконец я вышел к фронтовой части с двумя поражающими воображение размерами колокольнями, «рожками» венчающими фасад. Что было странно и примечательно - здесь оказалось три входа в собор. Каждый представлял собой отдельную сцену. Центральный проход показался мне всё же более «авторитетным», как главный вход в любое здание, через который, я думал, и буду заходить внутрь. Ан нет, этот портал удивил меня статуями с воскресшими мертвецами, тянущимися в небо. Очевидно, что это было изображением «Страшного Суда». Какой ироничный, однако, вход в святилище. Нет, не пойду. Слева был портал с той же Богородицей, что уже, как мне казалось, просто преследовала меня, а справа с неизвестной мне святой. Моё внимание привлекла композиция чуть выше, состоящая из, как я насчитал, двадцати восьми статуй в ряд, изображающих королей. Что странно, выглядели они совершенно иначе, чем другие скульптуры, словно были поставлены позже или же восстановлены. В целом, было ясно, что собор не раз пострадал от руки человека. Дабы не выбирать между страшным судом и девой Марией, я взлетел, прошёл через витраж и, наконец, оказался внутри. Казалось бы, я - призрак, и переходы из светлого помещения в тёмное никак не должно на мне отражаться, но нет. Первую минуту я не видел ничего, кроме небольших участков света, исходящих от тяжёлых бронзовых люстр и свечей. Но этого было недостаточно, чтобы осветить огромный зал, внутри которого я оказался. В конце своеобразного коридора, огороженного колоннами, стоял невиданных размеров орган. Не долго думая, подлетел к нему поближе, чтобы рассмотреть искусную работу, хотя было видно, что некоторые его части выполнены сравнительно недавно. И это не сберегли. Что ж, хорошо, что хотя бы стараются сохранить. Так хотелось послушать, как он играет, кинуть на него какую-нибудь гальку, но, к сожалению, я не мог. И тут... клянусь, я почувствовал. Тонкий, мягкий аромат. В изумлении я резко развернулся на месте и побежал, стараясь втягивать изо всех сил этот сладкий запах. Он исходил из самого освещённого места во всём соборе. Источником оказалась ваза с лилиями, белоснежными, чистыми, напоминающими слёзы Богородицы, у подножия статуи которой они и стояли. Удивлению моему не было предела. - Опять ты? - шептал я. - Что же ты пытаешься сказать мне? В недоумении попытался погладить нежные лепестки лилий, но мне это так и не удалось. Да, не стоило тешить себя иллюзией живости. Тяжкий стон сорвался с губ, я отвернулся от букета и переместился выше. Ничего не оставалось, кроме как брести по галерее, желая несколько отвлечься. Парапеты пестрили полуразрушенными скульптурами непонятных чудищ, кажется, они называются химерами. Снова пошёл дождь... И прекрасный Париж скрыл в себе туман, который, судя по всему, я носил с собой. Где-то вдали били молнии, послышался оглушительный раскат грома, от которого я немного присел. Но это лишь дополнило моё помрачневшее настроение. А потому я просто продолжал идти вперёд по галерее, пока не наткнулся на ещё одну горгулью. Она сидела на парапете, облокотившись о ладони, словно смотрела на город. Вечно и неустанно. Но, казалось, её эта участь не печалила. Участь вечного наблюдателя. Каким стал и я. Нет, она смотрела так мечтательно, полуотколотые губы скривились в улыбке. Не знаю почему, но решил последовать примеру этого, в чём-то мудрого, существа. Просто сидел и смотрел на город, как его обволакивает гроза и окутывает лёгкая дымка. И как сквозь неё просачиваются огоньки, неустанно стараясь освещать его. И я тихо повторил про себя: - Il n`est jamais tard d`être celui qu`on veut... Никогда не поздно быть тем, кем хочется. Может... Может это и не так важно? То, кем я был раньше? Ведь «Я» это всегда я, и какая разница: отличается ли образ, который мне до кучи и неведом, от того, кем я являюсь? По-моему, неплохо было бы просто быть и не думать о прошлом, как думаешь? - посмотрел на химеру. Она всё так же ласково улыбается мне. - И я того же мнения, - так же улыбнулся вдаль. - Надо бы продолжать путь. Я поднялся на парапете и спрыгнул вниз, решив напоследок всё же увидеть этот город своими глазами, стараясь запомнить каждую мелкую деталь, каждую вывеску или прохожего, что встретится мне. Увидеть глазами обычного человека, что не умел и никогда не сможет уметь того, что теперь могу я. Чтобы навсегда проститься с этим образом и принять того, кем я стал.