Глава VII.Имя
Наверное, у всех была подобная ситуация: вы просто зашли в комнату с грудным ребёнком, и радостная мать просит вас три секундочки посидеть с чадом, дабы банально провести время в тишине. И вот вы остаётесь наедине со странным пухлым розовым комком в пелёнке, пытаясь понять, что от вас требовалось. И тут в него вселяется дьявол: ребёнок начинает истошно кричать, а вас охватывает паника, ибо что делать в такой ситуации вам неведомо. Знакомо? Нет? Так или иначе, примерно те же чувства я испытывал, находясь рядом с этим существом. Я мечтал найти родную душу - того, кто выслушает и поймёт меня, и с кем я смогу поговорить. Но о чём беседовать с семилетним мальчиком? Да и что вообще мог сказать тот, кто ничего не знает о себе? Он пытался спрашивать меня о том, что я помню и что видел. Существует ли ад или рай? А я лишь качал головой и вздыхал: «не знаю». Даже не знал благословение ли то, что я мог продолжать существовать в тонком теле или же проклятье, ниспосланное Дьяволом или же Богом, чтобы познать их одиночество, какое никогда не сможет понять человек. Так же, как и не мог понять: я ли нашёл того, кто может слышать, или он того, с кем можно говорить. И действительно ли эта находка предназначалась нам обоим. Анисий просил меня приходить всё чаще. Даже в школе, где полно народа и касание с каждым из толпы причиняло мне боль. Но я выполнял даже это, играя роль его отца, ибо не мог отказать. «Сынишка» был всего во втором классе, поэтому уроки казались мне на редкость скучными. Я старался сидеть у окна, дабы какой-нибудь непоседа не задел меня шаловливыми ручонками, но иногда я попросту покидал кабинет, уходя в коридор, чтобы выдохнуть от гула. Он стал невыносимым для меня, привыкшего к тишине. Во времена такого наброска спокойствия я задумывался о самых разных вещах. Например, стареют ли души? Действительно ли я, каким себя вижу - вернее наблюдаю отдельные части тела - это я погибший? Или же я всегда таким был, а моему телу под девяносто, и умер я всё же своей смертью, просто сохранил молодость духа? И, так или иначе, для чего оставлен здесь? Узнать, кто я? Мне это казалось нереальным по причине отсутствия информации. Закончить дела, как в книгах? Но какие могут быть дела у мёртвых, если в самом деле мы умираем в свой день и час? Накопление опыта? Но где он может пригодиться? В особенности, если мы всё равно всё забываем. Да и может ли душа учиться? Познавать новое? И должен ли я это делать? Вдруг есть какая-то школа для призраков имени Святого Духа, а я не в курсе. Однако глупо было отрицать, что я изменился. Я уже не гнался за ответами, пытаясь выяснить, кто я. Я смирился с тем, что это невозможно. Я был лишь пылью пережитого, наблюдающей за нынешним. И не смотря на то, что с каждым днём, казалось, я всё ближе к разгадке, о чём свидетельствовали и мои возросшие способности к взаимодействию, что проявлялись ровно тогда, когда мог их использовать, за четыре года пустого скитания я не узнал ничего. Слонялся от дома к дому, пугая животных, вмешиваясь в воспоминания и вороша их, не гнушаясь интимностью. Я мог быть где угодно и кем угодно. Но мне неподвластно было на что-то повлиять. Лишь серая тень порванной души, наблюдающая за спящими в ночи. Изнывающая от тоски и одиночества, не знающая для чего она здесь. Именно поэтому мальчик так взбудоражил меня. Я ощущал нечто странное; то, от чего давно отвык и не думал, что почувствую такое снова. У меня будто сосало под ложечкой. Он снова сулил мне надежду, вдохновлял меня на новые тщетные поиски себя. Я чувствовал внутреннее опустошение и, вместе с тем, неподдельный интерес. И вот я уже будто бы снова был готов идти в бой с неизвестным. Услышал какой-то шум на лестнице, который отвлёк меня от своих странных мыслей. В проходе появилась зрелая женщина в строгом костюме. Она пыталась идти как можно тише, но на каблуках это было весьма затруднительно. Несколько воровато оглядевшись, учительница поманила рукой троих подростков за своей спиной, и они небрежной шаркающей быстрой походкой побрели за ней, едва способные сдержать улыбку и смех. Наконец, все вчетвером зашли в небольшой кабинет с ясной табличкой «Учительская» и скрылись там, отделяясь от окружающего двумя поворотами замка. Поскольку это было явно интереснее, чем учиться умножать в столбик, я последовал за ними. Учительская была очень тесная и заставленная бумагами и папками до потолка. На стенах и батареях скопился толстый слой пыли, цветы на окнах полузавяли. Здесь явно не хватало руки уборщицы Тёти Фроси, о которой я много слышал, но, почему-то, ни разу с ней не сталкивался. Трое ребят, что шли следом за женщиной: две девушки и один пацан, уже явно были выпускниками, ибо выглядели взрослее старшеклассников в школе. Да и то, что они пришли к учителю с тортом в учебное время, явно указывало на это. Сумев разгрести от документов немного потрёпанный временем диван, они расселись на нём, раскрывая коробку с лакомством. - Как у вас дела, Валентина Ивановна? -