Глава X.Смерть
Я впервые мог посмотреть на себя своими же глазами. И с безудержной тоской я вновь и вновь спрашивал себя: «что же могло произойти со мной, что я довёл себя до такого». В страхе я крался к собственному телу, оглядывая изломанные линии. Крови не было, и почему-то именно это пугало меня. Я никогда не сомневался в своей гибели. Но здесь, будто поставленный перед фактом, почувствовал себя заложником своих же сетей. У меня не было сомнений. Я сам оборвал свою жизнь. Но что же всё-таки произошло? Воспоминание начинало рассеиваться. А я впервые, захваченный паникой, не хотел покидать его пределы. Не хотел оставлять самого себя на том столе, будто бы ещё тешил надежду слиться воедино. Я кричал, умолял, но всё было тщетно. Меня выбросило обратно. А я всё не мог свыкнуться с тем, что обрёл своё имя. И никак не мог понять - рад я этому, или нет. Слишком велико было потрясение. Да, я знал, на что иду, знал, что это будет больно. Но мне казалось, что я готов к этому. А теперь же горько терзал себя за поспешность и бездумье. Казалось, что у меня нет сил даже на то, чтобы существовать, настолько я был истощён этим ужасным воспоминанием. И всё, что я мог, лишь без конца шептать «прости». Яков. Конечно же, Яков, вне всяких сомнений. По-другому моё имя и не могло звучать. И я даже вспомнил, почему. Имя означало «следующий по пятам» из-за предания, что Иаков при рождении схватился за пятку старшего брата. И меня назвали в его честь из-за подробности моего рождения. Память постепенно возвращалась. Она навалилась на меня тяжким грузом, отчего колени подгибались в бессилии. Я вспомнил многое. Своё детство. Своих друзей. Мечты... Я всегда мечтал побыть один. Каким же идиотом надо быть, чтобы желать чего-то подобного. И даже отца. Я был настолько ошеломлён тем, что узнал, что до конца не мог поверить в это. Что он действительно безвинен. - Лёша... - вдруг озарило меня. Всё существо охватило беспокойство. - Если я мёртв, то... и ты тоже? Тогда где же он? - злость, граничащая с решимостью, медленно заполняла меня, придавая мне сил, разливаясь приятным огненным теплом. - Я должен найти его, должен вспомнить! Давай, Яша, думай! Где я мог быть в тот день? Воспоминания наваливались на меня одно за другим, каждый раз вынуждая меня кричать от резкой боли, будто мне вкручивали их в голову без наркоза. Они были обрывочны и настолько похожи на отдельные несвязные фразы, что я не мог выловить из них никакой полезной информации. И всё, что я видел - это себя. Яростного, влезающего в драки с друзьями, что оттаскивали меня от кого-то. Как разбивал кулаки в кровь об асфальт, раздирая глотку ядовитыми словами о предательстве. Но я ясно понимал, что эти события уже являлись реакцией на то, что случилось с братом. И единственным выходом, который я видел из этой ситуации, было найти его могилу. Только там я мог узнать, отчего он погиб, и, возможно, что стало с ним дальше. Может, он тоже покинутый? Но в городе было чёрт знает сколько кладбищ. И не было никакой гарантии, что нужное мне расположено где-то рядом. Так это и оказалось. Даже несмотря на то, что я мог вольно перемещаться усилием мысли с любой скоростью, я был слишком измождён. Уйма времени уходила на скорое рассматривание могильных плит, но каждый раз меня вновь и вновь ждало разочарование. И ближе к концу поисков я начал опасаться, что что-то проглядел, и придётся начинать всё заново. Но, наконец, взгляд зацепился за нечто знакомое, хоть вовсе не за то, что я ожидал. Однако я остановился и замер на месте. Лёгкий холодок тонкой иглой пронзил меня насквозь. Надпись гласила: «Дмитриев Николай Михайлович». Старая фотография в привычных жёлто-серых тонах. Молодой парень военной выправки. С невероятным, глубоким взглядом, который вызывал у меня дрожь. Вот тот, кто мог по праву называться отцом Анисия. Здесь были свежие цветы. А у самого подножия модель самолёта. Я встал на одно колено, чтобы не брать её в руки, догадываясь, какую реакцию будет наблюдать смотритель кладбища, когда какая-нибудь старушка скажет ему, что по воздуху летает игрушечный самолётик. - По-2, - прошептал я, вглядываясь в немного помятый винт, который, по-видимому, пострадал с моего последнего ухода. - Значит, ты его всё-таки доделал? Я старался не думать о том, как поступил с Анисием. Но сейчас это догнало меня и будто придавило. И сколько бы я не убеждал себя, что поступил правильно, сердце словно обливалось кровью. Но всё же я был уверен, что эта ложная надежда не принесла бы ему счастья. Более того, если бы обман раскрылся, что однажды всё равно бы случилось, он бы никогда не простил мне этого. Таким образом, я жалко сбежал, поджав хвост, думая, что это ему во благо. Тяжко выдохнув, я собрал все свои силы и прислонился к монументу. Яркая вспышка. Его отец - бодрый и весёлый - шутит во всю, в чём-то действительно похожий на меня. Это были простые учения. И всё шло под контролем, он покорял небо и был явно горд этим. Пока не наступил перегруз, и двигатель не отказал. Я видел его лицо. Спокойное и сдержанное, взгляд ищет решение, но я чувствую его страх, отчаяние, нарастающую панику. Его мучает мысль, что он никогда больше не увидит свою семью. Своего сына. Но было слишком поздно. Прогремел взрыв, что ослепил меня и стёр последнее видение его хозяина. - Ощущение ветра и сломанные кости... - прошептал я. - Прыгун. Значит, я действительно самоубийца... - взгляд снова упал на снимок, что будто бы разглядывал меня с грустью, смирением и каким-то немым укором в глазах. - Requiescat in pace. Неожиданно я услышал позади голос. Голос, не принадлежавший никому, что будто звал меня отдельными словами. В непонимании, я поднялся на ноги и уставился вдаль, в надежде что-то увидеть. Вечерело, дорожку затягивало туманом. Мои шансы найти нужную могилу самостоятельно стремительно сокращались. Наверное, поэтому я и решил последовать за иллюзией, что вела меня голосами, отдававшимися в голове гулким эхом. «Пойдём, Яков». - «Куда?» - «В морг...» - «Вы не понимаете! Он не мог покончить с собой, я не верю в это!» - «Как ты мог?! Как ты мог оставить меня! Ты говорил, что мы всегда будем вместе! Как ты мог?..» - «Я так скучаю... Я не хочу оставлять его». - «Я так больше не могу». Голоса вели меня всё дальше, в самые глубины этого кладбища. Я начинал чувствовать собственную беззащитность, ощущая присутствие других душ, которые хоть и были ко мне абсолютно равнодушны, но явно не хотели, чтобы я надолго здесь задерживался. И в этом я был абсолютно солидарен с ними. Не хотел оставаться тут и на минуту дольше нужного. Но вот, наконец, эти странные воспоминания затихли. И, оглядевшись, я увидел то, что искал. Здесь тоже были цветы, совсем свежие. Белые лилии... И этот знакомый сладковатый запах, который я впервые почувствовал в Париже. Неужели мама была здесь сегодня? Она всегда любила лилии, которые было так сложно достать. Видимо, некоторые запахи тоже могли стать источником воспоминаний, поэтому я чувствовал их. Сквозь туман я стал всматриваться в надпись на камне. «Савельев Алексей Андреевич & Савельев Яков Андреевич - любящие сыновья и верные братья». Почему-то я улыбался... - А вот и мы, братишка, - усмехнулся я. - Но где же ты сейчас? Коснулся камня, тут же переместившись в воспоминание. Но на сей раз всё было по-другому. Я будто бы наблюдал всё своими глазами, хоть и не мог ничего изменить или на что-либо повлиять. Я сидел рядом с могилой, облокотившись о неё спиной. Гремел гром, ливневые потоки заливали кладбище своими ручьями. Я и сам был весь мокрый, в грязи. Но меня это нисколько не волновало. Будто отключённый от мира, я часто бывал в таком состоянии. Ценил тишину. Лишь сейчас я понимаю, что тогда был уже почти мёртвым. Мимо шёл, сильно покачиваясь, какой-то пьяница и пинал бутылку перед собой. Не поворачивая головы, на несколько секунд перевёл на него взгляд, но затем снова уставился в землю. Но с последним ударом синяк явно переборщил, и стекляшка прилетела то