. Сплошная насмешка жизни, ничем не оправданная и необъяснимая, кроме защитной реакции. Так, скорее всего, и моё подсознание защищалось тогда. Будто всем своим видом оно пыталось сказать мне, что со мной всё в порядке, я чувствую боль, дышу, мыслю, что я - жив. Здравый смысл на пару с логикой воевали за право первенства с фактами: полное отсутствие памяти, либо воспоминаний, осознания собственного предназначения, меня только что должен был сбить автомобиль и затянуть к центру земного шара, что вообще в принципе невозможно. Как ни старался, я не мог найти другого объяснения, кроме очевидного - я мёртв, чёрт возьми. Да, это объясняло всё. А человеческие факторы были лишь моим желанием или даже инстинктом не признавать этого. Видимо, это и было то, о чём мне пытался сказать старый призрак, то что я должен понять «со временем». Но, несмотря на и так немалое количество доказательств, мне их, почему-то, было недостаточно. Нужно было что-то ещё. Не знаю почему, но первое, что мне захотелось сделать - это попробовать не дышать. Не так-то это просто, скажу я вам. Крайне сложно сломать многолетние устои, которые вырабатывались не одно поколение: не будешь дышать - умрёшь. «Но ведь я уже мёртв, чего мне бояться? - рассуждал я. - Не могу же я умереть повторно. По идее...» - «Но, похоже, ты в этом не уверен, - откликнулся мой внутренний голос, единственный собеседник в течение долгого времени моего странствия. - И вообще, что за безумная мысль - попробовать не дышать?» - «А как бы ты проверил, жив ты или мёртв?» - «Эй, это не моя проблема. Ты проваливался сквозь землю, сквозь асфальт, причём, стоит заметить, никаких следов этого происшествия на тебе не осталось». Преодолев себя, я задержал дыхание. Не раз было желание снова вздохнуть полной грудью, страх асфиксии вынуждал крепко сжимать кулаки, всеми силами стараясь это перебороть. Но и спустя минуту, пять и даже десять ничего не произошло. Совершенно расслабившись, я понял, что удушье мне не грозит, и потребности в воздухе у меня нет. Методом подобных экспериментов я так же выяснил, что моё видимое тело тоже лишь защитная реакция, дабы не лишать человека привычности. В моих силах было отказаться от него, стать ветром, слиться со всем окружающим меня миром... Но я не захотел. Видимо, тогда просто ещё не был готов к этому. Для меня не было ничего ценнее, чем моя душа, покуда это было единственное, чем я теперь обладал. Я не знал, что мне делать, не знал кто я. И выяснить это, стало моей основной задачей. Но не сразу, нет. Тогда ведь даже было не с чего начать, ни одной мысли, что помогла бы, ни одного умения, кроме способности проходить сквозь предметы. Долгое время я не мог смириться - меня кидало из крайности в крайность, с одной стороны, передо мной открывались безграничные возможности, я мог делать, что угодно. Но с другой... Никогда больше я не смогу сделать то, что делали люди. Моих губ более не коснётся капля воды, я не попробую куска свежеиспечённого хлеба, никогда не смогу ласкать женщин и принимать их подчас навязчивую заботу, не смогу обнять тех, кого люблю. Хотя уже тогда я не раз задавался вопросом: а любил ли я кого-нибудь? Был ли хоть кто-то рядом со мной? Кто-нибудь помнит? Скучает? Есть ли хоть кто-то, кто знает моё имя? Знает, кто я? В любом случае, одно я знал наверняка: не успокоюсь и никуда не уйду, пока не выясню, кем являюсь и кем был, положу на это все силы и не перед чем не остановлюсь. Конечно, вначале, именно как призрак, я совершал немало ошибок. Хотя бы потому, что мыслил и рассуждал, как живой человек. После очередного наплыва страха, тогда, под клёном, я, кое-как совладав со своими переживаниями, смог подняться и идти так же спокойно, как любой человек, постоянно внушая себе способность твёрдо стоять. Я был слаб и напуган, и мне вполне естественно хотелось укрытия, потому я решил зайти в один из домов и хотя бы переждать эту бурю на каком-нибудь чердаке. Район густонаселённый, поэтому с домами не то, чтобы не было проблем, а, напротив, предстал широкий ассортимент. Выбрав самый симпатичный, хотя на самом деле все они выглядели почти одинаково, подошёл к парадной и привычным движением руки попытался дёрнуть дверь на себя. Но, разумеется, она и не думала так просто поддаваться бестелесному дурачку, что вот так запросто решил потревожить мирных жителей, которых она защищала. Предприняв ещё несколько неудачных попыток сражения, я сдался её воле. Оставалось только пройти насквозь, хоть я и знал, что скорее всего это будет нестерпимо больно. Но выбора не было. Вздохнув поглубже, я ступил вперёд, проникая сквозь металлическое полотно, старался делать это несколько медленнее, в надежде, что мучения будут не такими сильными, да и пришла в голову глупая и одновременно забавная мысль: а что, если я могу проходить не через все двери, вдруг какие-то закрыты? Однако препятствие было успешно преодолено. Я почти ничего не почувствовал, кроме лёгкого холода и неприязни, скорее даже от осознания того, что способен на подобное действо. По какой-то неведомой мне причине проходить через стены было не так болезненно, как через живых людей или же если предмет сам вторгся в моё пространство, а потому впредь я старался всячески избегать подобного контакта с физическим миром. Очутившись в старой парадной с местами облупленной краской и покосившимися почтовыми ящиками, я постарался как можно быстрее подняться наверх, дабы не столкнуться с кем-нибудь. Дверь на чердак, естественно, была заперта, но это уже вызвало меньше вопросов, так что спустя пару секунд я уже был на месте. Первым, что меня радостно встретило, было сражение двух жирных крыс за какой-то затхлый кусок белого хлеба, что в этой потасовке стал серым, почти чёрным. Жалобно пища, уже истекая кровью из рваной раны на шкурке, более мелкая воительница отступила, оставляя победителю сей сомнительный трофей. Но отпраздновать это грызун так и не смог, покуда стоило мне подойти поближе, как поведение зверька из агрессивного превратилось в непонятные метания из стороны в сторону с неведомыми звуками, похожими больше на шипение загнанной в угол кошки, чем крысы. Бросив своё «добро», она скрылась в неизвестном направлении. Миновав это небольшое «поле боя», я присел у полуоткрытого окна. Мне не хотелось спать, не хотелось есть, в сущности всё это было и недоступно для меня. А потому я просто сидел и слушал звуки дождя, как монотонно он барабанил по крышам, чем-то напоминая шкварчание поджаристого, сочного куска мяса. Как жалел я в тот день, что не чувствовал этот запах сырости, не ощущал влагу на коже... Такие простые вещи, но боже, как же мне их не хватало! Ничто более из мира людей не было мне подвластно - ни запахи, ни вкусы, ни детская радость попрыгать по лужам или же возможность сказать кому-то то, что хочешь. Ничего. Кроме боли. Единственное, что осталось и от чего я всем сердцем хотел бы отказаться.