могильных плит, но каждый раз меня вновь и вновь ждало разочарование. И ближе к концу поисков я начал опасаться, что что-то проглядел, и придётся начинать всё заново. Но, наконец, взгляд зацепился за нечто знакомое, хоть вовсе не за то, что я ожидал. Однако я остановился и замер на месте. Лёгкий холодок тонкой иглой пронзил меня насквозь. Надпись гласила: «Дмитриев Николай Михайлович». Старая фотография в привычных жёлто-серых тонах. Молодой парень военной выправки. С невероятным, глубоким взглядом, который вызывал у меня дрожь. Вот тот, кто мог по праву называться отцом Анисия. Здесь были свежие цветы. А у самого подножия модель самолёта. Я встал на одно колено, чтобы не брать её в руки, догадываясь, какую реакцию будет наблюдать смотритель кладбища, когда какая-нибудь старушка скажет ему, что по воздуху летает игрушечный самолётик. - По-2, - прошептал я, вглядываясь в немного помятый винт, который, по-видимому, пострадал с моего последнего ухода. - Значит, ты его всё-таки доделал? Я старался не думать о том, как поступил с Анисием. Но сейчас это догнало меня и будто придавило. И сколько бы я не убеждал себя, что поступил правильно, сердце словно обливалось кровью. Но всё же я был уверен, что эта ложная надежда не принесла бы ему счастья. Более того, если бы обман раскрылся, что однажды всё равно бы случилось, он бы никогда не простил мне этого. Таким образом, я жалко сбежал, поджав хвост, думая, что это ему во благо. Тяжко выдохнув, я собрал все свои силы и прислонился к монументу. Яркая вспышка. Его отец - бодрый и весёлый - шутит во всю, в чём-то действительно похожий на меня. Это были простые учения. И всё шло под контролем, он покорял небо и был явно горд этим. Пока не наступил перегруз, и двигатель не отказал. Я видел его лицо. Спокойное и сдержанное, взгляд ищет решение, но я чувствую его страх, отчаяние, нарастающую панику. Его мучает мысль, что он никогда больше не увидит свою семью. Своего сына. Но было слишком поздно. Прогремел взрыв, что ослепил меня и стёр последнее видение его хозяина. - Ощущение ветра и сломанные кости... - прошептал я. - Прыгун. Значит, я действительно самоубийца... - взгляд снова упал на снимок, что будто бы разглядывал меня с грустью, смирением и каким-то немым укором в глазах. - Requiescat in pace. Неожиданно я услышал позади голос. Голос, не принадлежавший никому, что будто звал меня отдельными словами. В непонимании, я поднялся на ноги и уставился вдаль, в надежде что-то увидеть. Вечерело, дорожку затягивало туманом. Мои шансы найти нужную могилу самостоятельно стремительно сокращались. Наверное, поэтому я и решил последовать за иллюзией, что вела меня голосами, отдававшимися в голове гулким эхом. «Пойдём, Яков». - «Куда?» - «В морг...» - «Вы не понимаете! Он не мог покончить с собой, я не верю в это!» - «Как ты мог?! Как ты мог оставить меня! Ты говорил, что мы всегда будем вместе! Как ты мог?..» - «Я так скучаю... Я не хочу оставлять его». - «Я так больше не могу». Голоса вели меня всё дальше, в самые глубины этого кладбища. Я начинал чувствовать собственную беззащитность, ощущая присутствие других душ, которые хоть и были ко мне абсолютно равнодушны, но явно не хотели, чтобы я надолго здесь задерживался. И в этом я был абсолютно солидарен с ними. Не хотел оставаться тут и на минуту дольше нужного. Но вот, наконец, эти странные воспоминания затихли. И, оглядевшись, я увидел то, что искал. Здесь тоже были цветы, совсем свежие. Белые лилии... И этот знакомый сладковатый запах, который я впервые почувствовал в Париже. Неужели мама была здесь сегодня? Она всегда любила лилии, которые было так сложно достать. Видимо, некоторые запахи тоже могли стать источником воспоминаний, поэтому я чувствовал их. Сквозь туман я стал всматриваться в надпись на камне. «Савельев Алексей Андреевич & Савельев Яков Андреевич - любящие сыновья и верные братья». Почему-то я улыбался... - А вот и мы, братишка, - усмехнулся я. - Но где же ты сейчас? Коснулся камня, тут же переместившись в воспоминание. Но на сей раз всё было по-другому. Я будто бы наблюдал всё своими глазами, хоть и не мог ничего изменить или на что-либо повлиять. Я сидел рядом с могилой, облокотившись о неё спиной. Гремел гром, ливневые потоки заливали кладбище своими ручьями. Я и сам был весь мокрый, в грязи. Но меня это нисколько не волновало. Будто отключённый от мира, я часто бывал в таком состоянии. Ценил тишину. Лишь сейчас я понимаю, что тогда был уже почти мёртвым. Мимо шёл, сильно покачиваясь, какой-то пьяница и пинал бутылку перед собой. Не поворачивая головы, на несколько секунд перевёл на него взгляд, но затем снова уставился в землю. Но с последним ударом синяк явно переборщил, и стекляшка прилетела точно в могильный камень брата. Я чувствовал собственную злость. Очень отдалённую, пассивную, будто я уже не был способен на какие-то сильные переживания. - Подними, - приказным тоном скомандовал я. - Чего тявкнул? - весьма неразборчиво и развязно отозвался мужчина, неуклюже пытаясь развернуться. - Пошёл отсюда, щенок. - Подними, - вновь повторил я. - Да ты вообще знаешь, кто я? - тыкал в себя пальцем он. Затем замер, будто сам пытался вспомнить это. - Не лезь, козявка, а не то... Фьють, и в ухо получишь. Ярость во мне кипела. Но, не поддаваясь ей, я поднялся на ноги, взяв в руки бутылку. Рассмотрев её с полсекунды, принял быстрое и опрометчивое решение, а именно: запустил стеклотару прямиком в голову пьяницы. Тот вскрикнул, выругался, используя весь свой скудный словарный запас, усугублённый алкогольным опьянением, и попёр на меня с кулаками. Но, воспользовавшись его предложением, сам нанёс упреждающий удар в ухо, а затем, повалив наземь, сломал нос. Раздражённо плюнув ему в лицо, начал удаляться к выходу... И на этом воспоминание оборвалось, меня вернуло назад. Таким образом, я узнал, что часто бывал на кладбище, хоть это, по сути, являлось абсолютно бесполезной информацией. С каким-то разочарованием и негодованием оглядел камень сверху донизу и выпалил: - И это всё, что ты можешь мне показать? - моему возмущению не было предела. - И как мне узнать, почему ты свалился с крыши? Неожиданно для себя самого я замолчал от собственной глупости. Готов поклясться, минуту назад я не знал ответа, а сейчас сам произнёс его. Как такое вообще возможно? Но, так или иначе, я всё вспомнил. В тот день я крепко выпил перед тем, как вернуться домой, как всегда поздно. Я был обеспокоен, даже не мог нормально играть, а потому пошёл развеяться. А когда вернулся, то сразу получил новость о твоей смерти. А до этого... Мы сидели на крыльце школы. Тогда-то я и видел тебя в последний раз. Ты стал часто пропадать, тоже возвращался поздно, но на тот момент я не замечал этого. Ты был расслаблен и решителен, абсолютно спокоен. Меня это насторожило. И я думал вечером поговорить об этом... Но так и не успел. - Братишка, ты в порядке? - я мягко стукнул его по плечу и присел рядом. - О, не слышал, как ты подошёл, - украдкой взглянул на меня он и закурил. - Да, всё хорошо. - Наш образец для подражания и курит? - протянул я. - Сам-то. Ещё тапочки не надеваешь перед душем, а уже сигарета в зубах. - И то верно. Можно стрельну? Он молча отдал мне пачку и вскрыл ещё одну. Как всё серьёзно. - Что-то ты мне не нравишься сегодня. Уверен, что не хочешь поговорить? Он улыбнулся... Так тепло, что я сразу повёлся на этот трюк. - Всё в порядке, брат. Просто... хочу немного побыть один. - Мы ещё вернёмся к этому вечером, - я поднялся и потрепал его за волосы. - Но чтоб убрал к моему приходу эту кислую мину, понял? А вообще, я буду ждать тебя дома. И чтоб без опозданий. - Понял, - засмеялся он. А затем растворился в моей памяти навсегда. Упал с крыши, суицид. Свидетели говорили, что ты отчаянно цеплялся за выступы, но из-за дождя тебе это так и не удалось. И, несмотря на то, что к приезду скорой ты был ещё жив, спасти тебя не сумели. А я не верил в это, не хотел. Не мог даже думать, что ты действительно способен на такое. Настолько, что даже в школе не говорил правду. Врал, что болеешь, но скоро вернёшься. Набросился на какую-то дуру, которая хвастала, что бросила тебя. Начал душить, кричал, что убью её. И, наверное, в первый раз это была не просто угроза, ибо меня оттаскивали от неё трое. Я злился. Чувствовал огромную пустоту; мне казалось, что ничто в жизни не восполнит её. Будто вырвали кусок. И я нашёл то же место, с которого ушёл ты, и поднялся наверх. - Та улица, - осенило меня. - Как раз около школы. Там я и очнулся. Мои раздумья нарушил нарастающий звук монотонно-бьющих капель о каменные плиты вокруг. Дождь набирал силу и не собирался утихать. Всё, как тогда. И это последнее недостающее звено в цепи. Но я не знал, где мне найти силы, чтобы снова пройти через это. Ведь я знал, если тогда мне казалось, будто это станет избавлением от нестерпимой муки, то сейчас это будет агония похуже адского чистилища. Ведь, чтобы узнать всё, я должен был заново умереть. Вновь пережить то, от чего пытался сбежать, и встретиться лицом к лицу со смертью. Зная это, я старался максимально отсрочить это мгновение. Поэтому шёл пешком, вглядываясь в засыпающий город. Как все спасаются от дождя под навесами, забегают в магазины и парадные. А я просто продолжаю идти дальше, будто стараясь напоследок запомнить всё. Будто бы снова никогда этого не увижу. Как тогда... Но у любой тропы есть конец, и не бывает другого исхода. Вот она. Эта улица. Те же ясени, что укрывали меня от дождя