, мне нравились эти крошечные огоньки, напоминавшие плоды старых яблонь на аллее из млечного пути. Хотелось подняться выше и сорвать их, однако, как ни стремился сделать это, всё равно казалось, что стоишь на месте, лишь капельки влаги в воздухе говорили мне, что я смог коснуться мнимых облаков. Так спокойно и тихо. Ночь безветренна и милосердна к путникам, поверхность воды гладкая, словно выполненное рукой мастера зеркало без единого изъяна. Меня это отнюдь не радовало. Ведь даже в этом чистом стекле не было моего отражения. Я видел каждую звезду, белую дорожку огромной «беременной» луны, даже пытался коснуться воды, но не видел себя. Как бы мне хотелось запустить в неё камень, лишь бы не видеть этой пустоты, словно пытающейся распилить меня тупой пилой. У меня не было даже отражения. Даже смутного воспоминания об этом. Сможет ли хоть кто-нибудь рассказать мне, кто смотрит на них? *** Наконец, вдали мною была замечена тонкая линия горизонта берега. На фоне светлеющего, но всё ещё хмурого ночного неба верхушки сосен казались совсем тёмными, чёрными пиками, словно разрывающими мягкое полотно. Скудные облака были столь неподвижны, что чудилось, будто они зацепились за эти спицы и не могут сдвинуться с места. Не очень живописный вид деревьев - по крайней мере, так мне казалось вначале - немного разбавляла полоса снега, но и он казался серым, безжизненным, а при ближнем рассмотрении выяснилось, что его запросто можно спутать с равнинными скалами и даже просто крупными валунами. Желая хоть немного вернуть себе привычность, я спустился ниже, чтобы хоть краем глаза исследовать эту местность. С восходом солнца лес оживился и уже не казался таким мрачным. Слышались первые звуки, отчётливо разносилось далёкое курлыканье какой-то неизвестной мне птицы. Где-то в глубине леса увидел небольшую речушку и решил идти вдоль её русла. Странно, что она не замерзала, хоть у берега стояли хорошие куски льда; видимо, местные обитатели от жажды тут не особо страдали. Ах, как досадно мне было, что от шагов не было привычного хруста снега под ногами. Зато, наверное, из меня вышел бы неплохой шпион. Никакого шума и никаких следов. Ну, да ладно. Что забавно, стоило мне подумать о том, что не хватает определённых звуков - как они тут же поспешили обрадовать меня своим появлением. От неожиданности замер на месте, настороженно поворачивая голову. «Только бы не собака, - подумал я и снова повторил. - Нет-нет-нет, хватит с меня их!» Но мой внутренний голос с укоризной произнёс: «Ты что, дурак? Какая собака может быть в тайге? Разве что... волки?» - «А волки, конечно, намного лучше! - усмехнулся я. - Никакого проку от тебя нет». - «Конечно, ты же сам с собой разговариваешь». Решив всё же закончить этот монолог сумасшедшего, я пошёл на звук, который не раз повторился, тихо и осторожно, как мать прокрадывается мимо колыбели уснувшего ребёнка, желая установить его причину. Честно признаться, часто удивляюсь своей невнимательности. Сейчас я просто не понимаю, как мог сразу не заметить это дивное создание, что стояло всего в ста метрах от меня. Так или иначе, в тени стволов я не сразу увидел эту могучую, но вместе с тем элегантную, настороженную фигуру. Настоящий лесной принц, сильный и гордый, статный и великий, «коронованный» самой природой. Несмотря на то, что его ноги, казалось, в любой момент были готовы к трусливому бегству, весь его вид словно дышал спокойствием, даже какой-то мудростью. Голова совсем седая, видимо, он был очень стар, некогда изящные рога теперь были сломаны в нескольких местах, но и это не могло испортить его красоты. Завидев меня, олень замер, словно смотрел мне прямо в глаза и видел насквозь. Пренебрежительно фыркнув, или же вздохнув, кто их разберёт, животное вернулось к своему прежнему занятию, а именно: поеданию коры. Причём делал он это с таким аппетитом, старательно разжёвывая каждый кусочек, что невольно мне тоже захотелось попробовать, хоть и я понимал всю абсурдность этой мысли. Это мирное жевание и искреннее наплевательство на моё присутствие не могло не вызвать у меня улыбки и короткой усмешки над самим собой. Не желая более смущать лесного жителя, будучи явно не желанным гостем, я постарался побыстрее скрыться с его глаз. Но неожиданно услышал странный треск где-то совсем недалеко, настолько неестественный, что он тут же привлёк моё внимание. Почему-то слух стал, наверное, даже острее, чем у животных, хоть мне было и неведомо, с чем это было связано. Я решил выяснить причину этого шума и пошёл на него, стараясь сделать крюк, чтобы не вспугнуть источник звука. И, как будто впечатлений за один день мне было недостаточно, не говоря уж о встрече с оленем, коего я до этого ни разу в жизни не видел, моему взору предстала рысь. Сейчас она кралась так тихо и бесшумно, что на секунду мне показалось, будто я оглох. Определённо, звук, который она тогда издала, был простительной оплошностью, ведь его никто, кроме меня, не услышал. Размером она была ничуть не меньше той овчарки и также вызывала у меня тихий ужас, но вместе с тем и немое восхищение. Всё, что я мог, это наблюдать за её быстрыми, но, казалось, тщательно продуманными перебежками от укрытия к укрытию. Поразительно, но за деревьями она почти исчезала, сливаясь с ними из-за своего пятнистого окраса. Благодаря такому тихому подходу, она была уже всего в пятнадцати метрах от по-прежнему расслабленного оленя. Картинка в моей голове моментально сложилась. И ничуть не порадовала меня грядущими перспективами. - Беги! - закричал я, в какой-то слепой надежде, что это существо услышит меня. Но он даже ухом не повёл. - Беги же, кретин, тебя же убьют! Спасайся! Она подбиралась всё ближе. Десять метров. - УБЕГАЙ! - я закричал во всё горло, не желая отдавать этого зверя такой смерти. Неясно всё же, не то от моего крика, но скорее от рыка кошки, но олень послушно начал отступать. Однако он был слишком стар, а потому так быстро избавиться от преследования молодой, сильной хищницы для него было почти невозможно. Я бежал следом, словно готовый в любой момент принести себя в жертву. Когда мне уже показалось, что рысь настигнет его в один мощный, последний рывок, что в этом прыжке она достанет его, так я встал между ними. Видимо почуяв что-то, не то вибрацию, не то кошка меня всё же видела... Но атака закончилась полным провалом. Полностью выдохнувшееся животное остановилось, тяжело дыша, смотря в след гордо уносящейся в чащу добыче. Ну, а я же был счастлив, что смог спасти его. Хоть до конца и не понимал как. Рысь тоже долго не горевала. После нескольких минут наблюдения она успешно поймала зайца. Но, что интересно, даже не коснулась его, а куда-то потащила. После короткой борьбы с моим любопытством я всё же решил уступить ему и узнать: куда хищница направилась, если добыча уже у неё в зубах? Нужно сказать, что шла она довольно-таки долго, меня это даже немного утомило, потому что скорость была даже ниже человеческой, от которой я так скоро отвык. Но вскоре я услышал тихий, но надрывный писк нескольких голосов, отдалённо чем-то напоминающий мяуканье. Рысь забралась на какое-то возвышение, назвать которое скалой как-то язык не поворачивается, но и на холмик не тянет. Под корнями деревьев образовалось немаленькое углубление, в которое она и бросила тушку зайца. Сразу же оттуда послышались своеобразные радостные вопли и уже менее приятные звуки разрываемой плоти. Рысята... целых пять штук, каково ей прокормить такую ораву одной? Сама мать не съела ни куска из того, что принесла, но тщательно следила за тем, чтобы никто не отобрал у брата то, что ему не положено. Выйдя из своего убежища, кошка прошлась вдоль возвышения, словно выискивая очередную жертву. Я наблюдал с восхищением за её женской грацией и ловкостью, плавными, тягучими движениями. Несмотря на её несколько грубое строение тела, короткое, почти бесхвостое, с непропорционально маленькой головой, но длинными и огромными лапами, вся она была каким-то неземным созданием. Быстрая, гибкая и необычайно умная. Снова спустившись вниз, совсем недалеко от себя, на дереве она увидела птичье гнездо. Это как нужно было догадаться, во-первых, искать его там, а во-вторых, заметить его на такой высоте и понять, как их можно достать? Встав на задние лапы, разумница просто немного потрясла ствол, и плохо закреплённое гнездо свалилось вниз. Теперь уже и сама мать могла немного заморить червячка. Но вот чего я сейчас никак не могу себе простить. Да, олень был очень красив, в нём, действительно, было что-то благородное. Но он был очень стар, и не вмешайся я, то наверняка погиб в её лапах. А это могло бы дать им пищу на срок, возможно, и более недели. В то время как один заяц и несколько яиц насытят семью лишь на день, а то и меньше. Всего одна смерть, ценой в десяток. Я не должен был вмешиваться в течение жизни. Хотя бы потому, что больше ей не принадлежал. Законы жизни и законы смерти идут параллельно друг другу, они неотделимы, и пытаться помешать исполнить их - себе дороже. Осознание этого снова навеяло на меня грусть. Поэтому я поспешил проститься с тайгой и отправиться дальше. Словно стараясь забыть о тех выводах, которые сам и сделал.