А с Шерлоком случилось что-то странное. Он застыл, как мне показалось, в удивлённом молчании, а потом черты его медленно разгладились, и взгляд потеплел:
— Верно… — мягко произнёс он и широко улыбнулся.
Для меня это было лучше, чем сотни слов похвалы. От Шерлока сейчас исходила искренняя человеческая теплота, а не обычный его эгоистичный азарт или отстранённая холодность. Я вдруг осознала, что впервые за время общения с сыщиком не чувствовала напряжения, волнения или суетливости. Была лишь лёгкость, непринуждённость и взаимное веселье. Всего лишь на один-единственный миг я представила, что так Шерлок мог бы проводить время со своей спутницей… и ей… могла стать…я.
И сейчас мне хотелось лишь одного — продлить эту засаду на всю оставшуюся жизнь.
POV Шерлока
Нерациональные…
Именно этот эпитет как нельзя лучше охарактеризовал бы мои чувства и поступки на данный момент. Нерационально было говорить девушке комплименты и двусмысленности, испытывать ревность к какому-то рыжему незнакомцу и, наконец, совершенно нерационально было продолжать поддерживать Молли, когда она уже обрела равновесие и не нуждалась в опоре. Нерационально было прижимать к себе крепче тёплое мягкое женское тело, ощущать запах её волос и жар от лица…
Флирт — несложное искусство, и я отлично знал, как использовать его приёмы для получения каких-либо услуг. Однако в этот вечер мне ничего не требовалось от Молли Хупер. Пожалуй, впервые в жизни я сократил дистанцию между собой и девушкой, повинуясь порыву, без определённой цели. И мне доставила удовольствие её реакция: смущение, радость, лёгкое замешательство, а, в особенности, румянец, темнеющие глаза и полуоткрытые в пробивающейся улыбке губы.
Что это за звук? Ах да, Молли голодна.
— Левый карман.
— Что, прости?
— Опусти руку в левый карман моего пальто.
Почему она решила, что я купил еду для себя? Неужели я не могу сделать что-то для неё?
Сообщение от Молли застало меня в тот момент, когда мы с Джоном и сержантом садились в такси. Отъехав на полквартала, чтобы создать видимость того, будто мы убрались из госпиталя, мы вышли из машины и направились к чёрному ходу пешком. За время короткой поездки я успел посвятить в суть плана остальных, и они удивительно быстро согласились. Лично я считал маловероятным, что преступник вернётся за пузырьком. Затея была почти безнадёжной, однако небольшой шанс, что она сработает, существовал. Стыдно признаться, но основной причиной моего возвращения в госпиталь было желание разобраться в чёртовых эмоциях, а идея устроить засаду стала хорошим предлогом, даже скорее для меня самого.
По дороге я предложил зайти в круглосуточный супермаркет за провизией, чем крайне удивил и обрадовал Джона. Я прекрасно знал кулинарные предпочтения Молли, наблюдая за ней в Бартсе, и легко нашёл то, что нужно. Французский рулет с яблочным повидлом и виноградный сок. После утомительного вечера в ожидании долгой засады идея перекусить пришлась бы Молли по душе. Но я руководствовался не практическими соображениями. Мне вдруг захотелось увидеть на её лице выражение признательности и радости, которое удивительным образом преображало её просто миловидные черты в по-настоящему красивые.
Пока Молли поглощала пищу, я откинулся на стенку, пытаясь сосредоточиться на деле Ребекки. Распространяющийся запах повидла мешался в воздухе с лёгким ароматом орхидеи и этанола в составе духов девушки и запахом шампуня с ореховым маслом. Концентрации мысли это никак не способствовало. Эту же эфирную смесь я впитывал, когда ощущал в руках приятную тяжесть тела Молли, когда слышал работу её сердечной мышцы, когда чувствовал собственной кожей, как горячая кровь прихлынула к её лицу.
А потом я нашёл улику. Должен признать, что слегка погорячился, разбив её о стену. Я сознавал, что есть связь между находкой и тем, что я слышал на допросе. Догадка плавала где-то в подсознании, но каждый раз, когда я пытался оформить её в чёткую версию, она уплывала сквозь пальцы. Дело «о скандале со смертельным исходом» (так бы обязательно назвал его Джон в своём блоге), в сущности, было довольно заурядным. Ограниченное число подозреваемых и нехитрый способ убийства. Увлекательными были в нём лишь дерзость и почти полное отсутствие прямых улик. Я бы давно раскрыл его, если бы мой разум находился в адекватном состоянии, и его бы не бередили странные, раздражающие, но сладкие эмоции.
Эмоции, пробуждённые этой девушкой.
Сказав, что мне не хватает беззаветности, я не кривил душой. Поведение Молли, пусть и неуловимо, но изменилось, и я хотел спросить её об этом, о том, что именно щёлкнуло между нами в ночь перед моим исчезновением. Сейчас я чувствовал, что она ускользает от меня, когда она проявляла упорность в непослушании, какую-то небрежность в отношении ко мне, и когда я увидел ее с другим. Заставить девушку краснеть было не трудно, но пробудить более глубокие чувства — совсем другое дело. Внезапно я почувствовал острый дефицит из-за того, что Молли мне больше не принадлежала.
Стоп.
О чём я говорю? Она же мне никогда не принадлежала.
От этой мысли противно заныло под ложечкой. На одно единственное мгновение я представил себе, как я мог идти по Гайд-парку вместе с Молли, обнимая её за плечи, как девушка смеялась бы моим шуткам, как моё пальто она набросила бы на плечи. От представленной картины под рёбрами вспыхнул маленький огонёк ликования. Вспомнив, что Молли и сейчас сидела в предмете моей одежды, мне вдруг остро захотелось посмотреть на неё. Пусть это и не совсем то, что было в моей фантазии, но всё же.
Я повернул голову… и в следующую секунду меня будто прошиб разряд.
Молли. Прикасалась. Языком. К своему. Запястью.
Тонкому, бледному на фоне тёмной материи и, казалось, от него исходило слабое сияние в полутьме пустынного холла. Кружевная оторочка манжеты блузки создавала ощущение чего-то крайне интимного. Во рту вмиг стало сухо, словно в пустыне. Ещё немного, и я бы почувствовал скрип песка на зубах.
Тряхнув головой, я постарался понять, что же в увиденном такого необычного. Ну, облизала девушка своё запястье, вероятно, обнаружив там следы повидла. Но стоило Молли повторить своё действие, как моя голова вновь опустела, а пульс участился. Неожиданно вспомнилось, какова её рука на ощупь: гладкая и бархатистая, как смесь атласа и велюра.
Тут Молли заметила мой взгляд, и я поспешил отвернуться. Пара минут глубокого дыхания помогли мне немного успокоиться, но странное возбуждение, вызванное увиденным, никак не хотело поддаваться анализу.
Краем глаза я отметил короткое движение. Молли мотнула головой, проваливаясь в дрёму. Плохо. Спать нельзя. Однако это привело меня, наконец, в чувство, напомнив о цели ночных посиделок.
Решение, чем бы нас развлечь, пришло само собой. В двенадцать лет в летнем лагере моим любимым развлечением было около полуночи под одеялом с фонарём складывать все собранные мной факты о каком-либо событии или человеке в лагере в единую головоломку или же при чтении очередного детективного романа угадывать его концовку. Но тогда я делал это в одиночестве и изредка в компании Трёх Сыщиков*. Обычно я вспоминаю свои ребяческие выходки с пренебрежением, хотя сейчас воспоминания пришлись весьма кстати. Молли нравилось примерять на себя маску сыщика, а мне нравилось стимулировать у девушки умение делать выводы — третий неотъемлемый компонент работы детектива. Хорошо бы как-нибудь потренировать её умение наблюдать, а опыт со временем придёт сам.
Надо сказать, что Молли Хупер проявляла изрядную смекалку, добираясь до решения, хотя ей немного не хватало скорости мышления. Два дела она не разгадала, но, честно признаться, одно из этих дел было тем крайне редким случаем, когда я сам не сумел установить истину.
Дело о человеке с белым лицом же Молли разгадала легко. Оно было действительно не трудным, и в глубине души я не сомневался, что девушка с ним разберётся. Она удивила меня в другом. Обстоятельства гибели жены магната я расследовал давно, ещё до встречи с Джоном. Видимо, тогда мне не хватало опыта, так как я понял, что женщина сама застрелилась лишь спустя сутки с момента, как я услышал об этом деле. Я должен был обо всём догадаться сразу, как только увидел выбоину на парапете. Только после разговора с няней в камере предварительного заключения я понял, что женщина совершила самоубийство. Она привязала длинную верёвку к рукоятке пистолета, а на другом её конце закрепила тяжёлый груз и перекинула через парапет. Когда женщина нажала на курок, пистолет вырвался из её рук и, увлекаемый верёвкой с грузом, стукнулся по пути о парапет, оставив там выбоину, и упал в воду.