Сестра Сэндинг продолжала что-то радостно щебетать, и вдруг я заметила на её пальце странный блеск, словно от кольца.
– Вы обручились? – вырвалось у меня прежде, чем я осознала свою бестактность. – Да, и не смущайтесь, что спросили, – добродушно ответил доктор Смит, глядя в глаза девушки. Та ответила ему счастливым влюблённым взглядом. – Мы больше не намерены скрывать свою связь. Понимаете, смерть Ребекки и этот арест… В общем, жизнь коротка, и надо использовать каждую минуту.
Вскоре мы распрощались, и я заверила коллег, что непременно передам благодарности при первой же возможности. Не представляю, как я это сделаю, ведь вряд ли мы с Шерлоком в скором времени сможем разговаривать друг с другом, не испытывая неловкости.
Я размышляла о том, что Холмс с лёгкой руки взял и осчастливил двух людей. Думал ли он о них, когда составлял план поимки преступника? Так или иначе, человек, который хладнокровно отравил собственную невесту, доверяющую ему, сидел за решёткой, а невиновный вышел на свободу и подарил радость другой девушке. И всё благодаря тому спектаклю, за который я охаяла детектива последними словами.
На секунду горло сдавил стыд.
А не ошиблась ли я насчёт Холмса? Он говорил об уважении и доверии. Он доверился мне, когда попал в роковую ситуацию в ночь перед «падением». В голову пришло воспоминание о блеске гордости в глазах детектива, когда, играя в сыщика, я давала правильные ответы; воспоминание о том, что Шерлок прислушался к моим словам и отпустил «призрака святого Варфоломея». За последнее время он стал реже отвергать или высмеивать мои идеи.
Или же всё это игра моего воображения? Вдруг рекомендация меня для написания отчёта – лишь очередная попытка простого использования? Всё, о чём говорили медсестра с доктором, было только косвенным доказательством того, что Шерлок изменился, а вот признание Холмса я слышала собственными ушами. В его тоне, когда детектив говорил о сильных чувствах, слышалось слабо скрытое презрение. Так он неосознанно высказал своё отношение к любви. Возможно ли, что Шерлока в момент разговора со Смитом одолело лишь минутное раскаяние из-за обмана? Или же он действительно изменился? И ещё одно не давало мне покоя – слова детектива обо мне и Джиме. То, что он сказал, не мог произнести человек благородный, и это обидело меня сильнее всего. Как он мог попрекать меня!? Проклятый собственник!
В три часа этого же дня я, нагруженная колбами с анализами, чуть было не налетела на Джона Ватсона, заворачивая за угол.
– Ух ты! – доктор еле успел подхватить пластиковый поднос.
Вернув мне чудом уцелевшие колбы, Джон принялся извиняться за их с Шерлоком выходку, за свой телефонный звонок и т.д., но я остановила его, сказав, что вовсе не сержусь и понимаю, что в итоге совершилось благое дело. Доктор облегчённо улыбнулся.
– И ещё кое-что, Молли. Я хотел показать тебе одно видео. Здесь есть свободный компьютер?
- В ординаторской, – ответила я. Мы направились прямо по коридору и налево, я оставила анализы в нужном кабинете, и затем мы прошли прямо в полупрозрачные двери ординаторской. По дороге я, пользуясь случаем, рассказала Джону про разговор с медсестрой Памелой и доктором Смитом. Он внимательно выслушал меня и пообещал передать благодарности.
Зайдя в помещение, я заметила на боковом столе открытый ноутбук, которым обычно пользовались доктора и практиканты в свободное время. Джон подключил к нему флэшку, объяснив, что они с детективом установили скрытую камеру в спальне, чтобы запечатлеть преступные действия Николса для доказательств в суде. И я, почему-то, нисколько не удивилась этому факту. Но доктор, оказывается, случайно включил её раньше времени.
На цифровой записи я увидела себя саму, будто из верхнего правого угла комнаты напротив двери. Качество звука и изображения было средним, тем не менее, всё было понятно. Я увидела свою истерику, то, как билась в руках доктора в безумной попытке провраться к мнимому умирающему.
Я перевела полный недоумения взгляд на Джона – «Зачем ты мне это показываешь?» Тот стоял, скрестив руки на груди, и с немного извиняющимся видом кивнул смотреть дальше. Мелькнувшая было параноидальная мысль, что все сговорились издеваться надо мной, тут же исчезла.
На записи я выскочила за дверь, и доктор, не поворачиваясь в сторону кровати, тут же её захлопнул.
И тут произошло нечто странное.
Шерлок подтянув колени, приподнялся на кровати. По затылку было видно, что он уставился на дверь. Просидел так около полуминуты, потом медленно поднял руки, вцепился в кудри и уронил голову, чуть было не вырвав себе клок волос. Детектив застыл, казалось на века, но цифры на записи показали, что на три с четвертью минуты. И за это время до динамиков камеры долетел один тихий прерывистый вздох. Мучительно хотелось увидеть выражение его лица. Наконец, Шерлок отмер, откинулся на подушки, но теперь лицо было непроницаемым, став лишь немного мрачнее, что усиливалось гримом «умирающего». Джон промотал запись вперёд, причём Холмс чуть быстрее реального перемещал руки по одеялу. Когда снова пошло нормальное воспроизведение, где-то издалека послышались голоса («это пришли мы с Николсом» – догадалась я). Шерлок поспешно вскочил с постели и направился к углу, где находилась камера. Объектив показал его лицо крупным планом. Сыщик протянул руку, затем замер и, вскинув бровь, посмотрел куда-то чуть выше и левее. На лице удивление сменилось раздражением. («Не знал, что камера была включена» – поняла я). Затем быстро вернулся на место. Джон остановил воспроизведение.
Это… Это действительно то, о чём я подумала? Увиденное было сухим, но всё же проявлением чувств и беспокойства, очень похожим на …
Неравнодушие?
Неужели Шерлок в самом деле не бесчувственное бревно? Неужели он действительно переживал из-за увиденной сцены отчаяния? Возможно ли, что ему не безразличны мои страдания? Запечатлённое на этих кадрах было настолько необычно, что я боялась неправильно это истолковать. Господи, могла ли я жестоко ошибиться в Шерлоке, наговорив ему мерзостей и выставив вон? Ведь даже в собственных надеждах я не в силах как следует разобраться. Если так, то я – чудовище! Сомнения раздирали меня пополам.
– Я не пытаюсь повлиять на твоё решение, Молли, – тихо произнёс Джон, выводя меня из транса. – И Шерлок, скорей всего, убьёт меня, если узнает, что я показал тебе видео. Лестрейд совершенно случайно обнаружил эти кадры. Я просто хотел, чтобы ты их увидела, и всё. – Джон… я… спасибо, что показал мне это, – проговорила я севшим голосом. – Да, и… Шерлок не появлялся ни вчера, ни сегодня. С ним всё в порядке? – Он сейчас в каком-то маленьком городишке недалеко отсюда, кажется, в Анерли*. Поехал к давнишнему клиенту собрать материалы для собственного архива. Сказал, что пробудет там до конца недели. – Понятно. Спасибо. – Не за что.
С минуту в ординаторской висела тишина, прерываемая лишь шумом кондиционера и звуками суеты из коридора. Наконец, Джон прервал молчание, тактично покашляв:
– Обеденный перерыв скоро заканчивается. Я, если не возражаешь, пойду. – Да, конечно, до свидания, Джон.
А мне необходимо собраться заново по кусочкам, на которые меня разбили мысли о Шерлоке и его противоречивом поведении.
С одной стороны был холодный циничный Шерлок, который не способен на перемены и думает лишь о себе. А с другой – призрачный волшебный Шерлок, подверженный страсти, заботливый, покупающий мне угощение, ценящий помощь и прислушивающийся к моим словам. В которого мне теперь верить? Со стороны могло показаться, что я уже не желаю отношений с сыщиком и выдумываю оправдания, только это не так. На самом деле я безумно хотела, чтобы «второй» Шерлок оказался истинным, но боялась вновь ошибиться. Я большая трусиха. Детектив и так доставил мне много боли, но моё сердце не выдержало бы нового удара. Поверив в Холмса ещё раз, я бы уже не перенесла разочарования. Оно сломило бы меня окончательно.