Вечером после работы я не отправилась домой, а зашла по дороге в супермаркет на Нортумберленд-стрит за специальным кормом для Тоби, который продавался только там. Уже в очереди у кассы я заметила миссис Хадсон впереди. После того, как расплатилась, я подошла к женщине и поздоровалась. Она удивилась и обрадовалась встрече. У домовладелицы были тяжелые сумки, и я вызвалась ей помочь. Миссис Хадсон от души поблагодарила меня и посетовала, что её мальчики совсем ей не помогают.
Вечерний воздух был чистым, хоть и прохладным, и мы решили пройтись пешком. Слава богу, миссис Хадсон не пыталась заговорить со мной о Шерлоке, и мы болтали на отвлечённые темы. Но быстро мы поняли, что прогулка пешком оказалась не слишком хорошей идеей – погода начала портиться. Тучи над головой всё собирались и собирались, пока, наконец, не пролились на землю первыми крупными каплями. Оставшиеся метры до двери с табличкой «221 В» мы буквально пробежали, при этом я умудрилась наступить в лужу и промочить туфли насквозь.
Зайдя в квартиру, мы сбросили с себя намокшие пальто, и я помогла женщине занести пакеты с едой в её комнату на первом этаже и уложить всё в холодильник, после чего взглянула в окно. Гроза разыгралась не на шутку, так что даже деревья сгибались от ветра.
– Дорогая, тебе стоит остаться, пока дождь не закончится. Если захочешь, можешь даже переночевать здесь. – Спасибо, миссис Хадсон, но я, наверное, вызову такси, – замялась я. – Удобно ли оставаться…?
…после всего, что было между нами с Шерлоком.
– Глупости, милая. Да и при такой грозе просто опасно ехать в машине. Мальчиков сегодня дома не будет, Джон на ночном дежурстве, Шерлок уехал. А мы устроим девичьи посиделки! – оживилась домовладелица.
На её небольшой кухоньке было так уютно и светло, сама женщина казалась такой счастливой, что нашлась компания в моём лице. А на улице сверкало, и порывы ветра со звоном бросали брызги на стекло, потоки стучали по козырьку, то наращивая темп, то чуть затихая. И я убеждала себя, что можно не опасаться встречи с детективом.
– Хорошо, я останусь, – с облегчением сдалась я. – Только сниму промокшую обувь.
Я вышла в прихожую, скинула туфли, и уже надевала мягкие ворсистые тапочки для гостей, как вдруг дверь распахнулась, и, к моему ужасу, сквозь пелену дождя и ветра в прихожую вошёл Шерлок. Наши взгляды встретились – я застыла с полуодетой тапочкой, он – с растрепавшимися блестящими, словно от росы, кудрями.
Боже, что он подумает, застав меня в своей квартире!? Зачем я вообще сюда пришла?
Но во взгляде Шерлока не было и тени враждебности, лишь удивление и растерянность.
Спустя несколько мгновений я отвела взгляд. Шерлок, наконец, захлопнул дверь и, отряхиваясь, снял пальто, отчего вдруг напомнил мне взлохмаченного пса.
– О, дорогой, ты уже вернулся… – показалась из своей комнаты растерянная миссис Хадсон и с извиняющимся видом посмотрела на меня. – Да. Дел оказалось меньше, чем я предполагал, – Шерлок перевёл взгляд с меня на свою хозяйку. – Тогда я, наверное, вызову такси, – я направилась к двери. – Ну что ты, девочка! Девичник всё ещё в силе. Мы запрём дверь и будем болтать всю ночь, – попыталась разрядить обстановку домовладелица. – Я поставлю чайник.
Я попыталась было протестовать, но, к моему изумлению, вмешался Шерлок:
– В вашей комнате, миссис Хадсон, сломан камин. А у Молли промокли ноги. Я разведу огонь в гостиной.
И проходя мимо меня, шепнул в самое ухо: «Не стоит из-за меня подвергаться риску заболеть».
Домовладелица застыла в проходе, Шерлок исчез наверху. Я колебалась ещё некоторое время, затем приняла решение и стала подниматься по ступенькам. Войдя в гостиную, я увидела, как Холмс сидел на корточках возле камина и огромной спичкой поджигал сложенные дрова.
– Присаживайся, – махнул он рукой в сторону коричневого кресла и при этом даже не посмотрел на меня.
Я опустилась на мягкое кожаное сидение и протянула ноги к разгорающемуся огню. Молчание было сейчас настолько невыносимым, поэтому я тихо проговорила:
– Джон сказал, что ты был у давнего клиента в Анерли. – Вообще-то это была клиентка, – ответил Шерлок, созерцая каминную решётку. – Женщине лет за восемьдесят, но она с удивительно хорошей памятью, сотней шалей и игуаной в стеклянном аквариуме.
Я невольно улыбнулась, представив себе эту картину. Атмосфера разрядилась ещё немного. Устроившись в кресле поудобнее, я украдкой стала рассматривать обстановку комнаты: красный ковер с витиеватым узором, такого же цвета массивное кресло напротив, круглый столик на одной ножке и книжный шкаф из красного дерева. На полировке мебели отражались красные всполохи огня. Шерлок подправил кочергой дрова и уселся в кресле напротив. Сложив руки домиком у подбородка, он принялся отстранённо смотреть на огонь, и я последовала его примеру.
Наблюдая за взметающимися от поленьев оранжевыми искрами, я подумала, что сидеть вот так, рядом с Шерлоком в этой кроваво-карминовой квартире, когда за окном ведёт первобытный хоровод буря, было невыразимо уютно. Раньше я не замечала здешнего уюта, возможно, потому что предыдущие посещения этой квартиры приносили мне лишь печаль и разочарование.
– Молли.
Я вздрогнула от неожиданности. Шерлок даже не пошевелился, даже не повернулся, когда заговорил со мной спокойным холодным тоном:
– Я обидел тебя. Мне нет оправданий.
Я уставилась на него во все глаза.
– Я не прошу у тебя прощения, потому что не заслуживаю его.
Не может быть…
Он, наконец, обернулся, и я потрясённо заметила, что за маской холодной решимости на лице скрывается рвущаяся наружу горечь и мука.
– Я вряд ли сделаю твоё существование лучше, скорее, испорчу его. То, что ты сказала обо мне позавчера… – …было омерзительным. Прошу, не вспоминай! – Нет, это было правдой. Ты никогда не сможешь чувствовать себя по-настоящему хорошо со мной, а я не хочу, чтобы ты страдала. Поэтому я больше никогда не заговорю с тобой о чувствах. Обещаю.
Боже, полный решимости ледяной тон, но сколько в нём боли, как и в сверкающих зелёных глазах!
«Глупый! Глупый! Глупый! Ты действительно готов отказаться от личного счастья при первом же препятствии? Как же ты неопытен!»
Каким-то шестым чувством я ощущала, что Шерлок сейчас не лукавит в надежде вызвать во мне жалость, а говорит совершенно искренне.
«Ты говоришь, что не сможешь сделать мне хорошо, но только лишь с тобой, пускай и не без страданий, я ощущаю подлинное всепоглощающее счастье! Ты всё ещё испытываешь влечение ко мне? Даже после тех мерзостей, что я бросала тебе в лицо в пылу ссоры? Это мне нет прощения!»
В один миг всё стало ясно и удивительно легко. Шерлок действительно изменился, и всё то хорошее, что замечала в нём я и окружающие было однозначным доказательством этой чудесной истины!
Как будто огромный кусок скалы упал с сердца, допуская туда солнечный свет облегчения и прозрения.
Для Шерлока Холмса всё, что связано с романтикой, в новинку, поэтому он и говорил такие странные вещи во время признания! Да он наверняка даже целоваться не умеет, не то, что делать предложения.
«Бедный, как тебе, должно быть, было больно… Теперь я знаю, что ты и вправду видишь во мне человека, подругу, к которой ты относишься с уважением, доверием и страстью».
Меня топило не дикое ликование, а лишь согревающая душу ясность и радость. А что касается той особенно горькой обиды… то какая же я женщина, если не могу простить любимого мужчину, даже если он сам себя не прощает? Ведь теперь, наконец-таки, всё встало на свои места, и мой Шерлок ради меня на самом деле преобразился!
«Как же я могла сомневаться в твоём благородстве, ведь два года назад ты пожертвовал своей репутацией и рисковал жизнью, чтобы спасти друзей».
Я поднялась с кресла и сделала шаг. Шерлок как-то обречённо опустил голову, думая, что я направилась к выходу.
«Неужели ты действительно решил, что я так просто уйду и лишу нас обоих возможности совместного счастья? Ты решил, что я оставлю тебя тут одного страдать, мой милый? Никогда!»
Я обогнула его кресло и зашла со стороны спинки. Заключила его кудрявую голову в ладони и медленно потянула к себе. Шерлок послушно откинул голову. На лице было написано такое недоумение, что я невольно улыбнулась: