Спустя час мы зашли в кирпичную постройку, которая находилась в стороне от основных корпусов старинной школы. В маленькой комнатёнке справа от входной двери обнаружилась небольшая душевая, заваленная грязными палитрами, где мы, наконец, смыли с себя грязь последних часов. Флигель представлял собой постройку для внеклассных занятий, состоящую из одной широкой комнаты: узкий плюшевый диван для учителя, с дюжину деревянных стульев и больших мольбертов, на ночь сложенных в углу, постамент с накрытой полотном гипсовой фигурой и пушистый светлый ковер слева от зоны рисования.
Рокси просила только о том, чтобы мы не зажигали свет, иначе наше присутствие будет заметно с улицы, из-за чего у неё потом могут возникнуть проблемы. Но находиться в полной темноте тоже не дело, поэтому Шерлок порылся в куче барахла в углу и извлёк маленький детский светильник. Сойдёт. Находку установили на постаменте, опустили жалюзи, и всё пространство заполнилось слабым причудливым мерцанием.
Пока Шерлок возился с диваном, пытаясь разложить его, я бездумно уставилась на светящуюся игрушку в форме многогранного цилиндра с разноцветными стёклами и хрустальными фигурками лебедей. Память вновь и вновь возвращала к пожару...
Я вздрогнула, когда Шерлок, неслышно подойдя, оказался позади и обнял меня со спины, обхватив рукой за плечи поперёк груди.
– Из-за меня вы оба чуть не погибли. Если бы я послушал тебя и не повёл вас туда… – сбивчиво прошептал он, и я вздрогнула от того, каким надтреснутым и хриплым был его голос. – Я мог потерять Джона. Я мог потерять тебя.
Мои пальцы стиснули обнимавшую руку – слова утешения и пустые увещевания были бы сейчас бессмысленными. Я зажмурилась, прижимаясь к любимому спиной. Сама я чувствовала то же, что и он. Душа и сердце рвались на части при мысли, что я могла лишиться Шерлока.
Представляя все это, я не сразу расслышала щекочущий шею шепот мягкого баритона, а когда разобрала слова, не поверила своим ушам.
– Я люблю тебя, – повторил Шерлок уже отчётливее. – Я люблю. – Это говорит твоё сотрясение, – нервно вырвалось у меня. Боже, что я несу?!
Холмс без слов уверенно развернул меня к себе лицом. Не отводя потемневшего требовательного взора, он плавным движением заправил выбившуюся прядь мне за ухо, затем медленно склонился и прикоснулся своими губами к моим.
И всё происходящее неожиданно поменяло окрас.
Этот поцелуй не был похож на обычные наши редкие ласки: целомудренные, зажатые, куцые. Шерлок мягко вёл, и я пропустила момент, когда обвила его шею руками и буквально повисла на нём, с упоением отдаваясь головокружительной ласке. Это было так... славно, в общем, было. Все связные мысли поплыли, утекая прочь из головы и оставляя место лишь сумбурным прихотям. Я почти не соображала под жарким языком Шерлока, жадно исследовавшим мою запрокинутую шею.
И только когда мужская ладонь забралась под блузку и огладила обнажённую спину, я встрепенулась и нашла в себе силы отстраниться:
– Шерлок, ты сейчас немного не в себе. Мне не нужно, чтобы всё случилось с перепугу. – Если ты не хочешь, одно твоё слово – и ничего не будет, – заверил меня сыщик. – Но я абсолютно уверен в своих желаниях, и страх здесь ни при чём, – твёрдо добавил он низким баритоном, от которого по телу бежали мурашки.
Что!? Отказаться от самого желанного на этом свете? Страстным огнём я запечатала уста Холмса, с которых слетела такая ересь. Сильные руки стиснули меня в ответ, прижимая к крепкому телу, и в ту секунду весь мир, кроме этого флигелька, полетел в тартарары... (Правда, каким-то чудом Шерлок всё же умудрился сохранить крупицу благоразумия и отлучился на несколько минут в ближайшую круглосуточную аптеку)
...Хаотично блуждающие руки и губы, непонятно когда и куда исчезнувшая одежда, комната, резко перевернувшаяся перед глазами...
...Горячее родное тело так близко, что перехватывает дух; сладкая влажность его рта; мои ноги, оплетающие его торс. Мелькающий вперёд-назад горящий затуманенный взгляд...
Было восхитительно до одури!
...Звёзды пота на висках мужчины. Мои пальцы, бороздящие шелковистые темные кудри. Его ласкающие ладони на моих бёдрах...
...Скульптурное тело, неспешно раскачивающееся надо мной; постепенно набирающий обороты рваный ритм. Я упивалась нашим слепым экстазом и потерей контроля. Таков был Шерлок Холмс со мной, и только я могла вскрыть его истинную сущность. В какой-то момент нас стремительно понесло по волнам ощущений и вскоре разбило вдребезги об острые скалы ослепительного пика.
...Краткая передышка. Лениво-нежные ласки. Таинственные золотые блики, скользящие по нашим телам. Соленая от пота грудь Шерлока, теперь уже распростёртого подо мной и ведомого моим внезапно проснувшимся напором.
Второй раз был более долгим и тягучим, более выматывающим и сокрушительным. Стоны, разрывающие разум своей сладостью. Тени-призраки, пляшущие по стенам, словно по своду пещеры. Один жар на двоих, одни лёгкие на двоих. Быть единым целым с Шерлоком – это чудо, и мы творили это волшебство вместе. Две спаянные души, растворившиеся, наконец в квинтэссенции чистейшего наслаждения...
...Бесконечно вязкие минуты после, когда невозможно сфокусировать взгляд, а утомлённый разум раз за разом перебирает лишь одну мысль – слова любви от моего мужчины...
POV Шерлока
Так странно...
Мягкий ворс ковра под кожей спины...
Едва различимый шелест дыхания рядом...
Тёплая тяжесть другого тела на груди.
Странно, ново и невероятно притягательно.
До дивана мы вчера так и не добрались, рухнув на мягкий ковёр посреди класса. Разомкнув веки, я обернул лицо к спящей девушке: тёмные ресницы чуть подрагивают, губы слегка приоткрыты, будто в улыбке; безмятежная ясность и умиротворение разлиты по нежным чертам, словно роса по лепестку эдельвейса.
Рассеянно скользнув пальцем по изгибу её бедра, я с наслаждением втянул исходящий от девушки аромат истомы.
До нелепости странно и необъяснимо.
Впервые в жизни отсутствовало желание анализировать, не позволять мозгу простаивать ни минуты. Хотелось лишь бездумно лежать и впитывать негу, царившую во флигеле, смакуя всплывающие в памяти фрагменты ночи.
Если бы вчера кто-то осмелился заявить мне, что дарить физическое и эмоциональное блаженство другому человеку ничуть не менее приятно (в миллиард раз приятнее!), чем получать интеллектуальное наслаждение от любимого ремесла, то я бы расхохотался этому выскочке в лицо.
Теперь же, когда пушистые ресницы дрогнули, и на меня уставился подёрнутый сонной поволокой взгляд карих глаз, я бы дал абсолютно противоположный ответ.
– С добрым утром, – шепнул я первое, что пришло в голову. – Как спалось? – прошелестели в ответ с мягкой улыбкой.
Приподнявшись, я выдохнул куда-то в ароматные волосы:
– Почему ты мне никогда не говорила...?
Послышался тихий недоумённый возглас.
– …что это так потрясающе? – закончил я. – Мы бы могли давно заниматься этим – столько времени упущено.
Молли заливисто рассмеялась, и вскоре я и сам заразился этой трелью.
Не представляю, сколько времени просто мы лежали молча, растягивая такую незамысловатую близость.
Наконец Мо приподнялась и ткнулась носом мне в ключицу:
– Поедем навестить Джона, – пробормотала она.
Джон...
Отвергнув вчера предположение девушки о том, что я был «перепуган», я частично солгал. А точнее, я до смерти испугался за двух самых дорогих мне людей и в тот момент сходил с ума от собственного бессилья. То, что я два с небольшим года назад спас другу жизнь ценою длительной ссылки, нисколько не оправдывает того факта, что накануне из-за меня он её чуть не лишился. И хотя я всегда слыл убеждённым атеистом, я был готов вознести молитву за Роксану Броуди. Очнувшись после обморока, в первые секунды я предположил самое кошмарное, но увидев друзей целыми, понял, что обязан девушке спасением.
– Шерлок? – вырвал меня из раздумий голос Молли. – Да, да, конечно же. Собирайся.
Я с неохотой высвободился из кольца мягких рук и отправился в душ.
Любые угрызения совести, раскаяние, самоистязание, извинения из-за случившегося были бы бессмысленны. Но я точно знал, чем могу по-настоящему угодить Джону. Сознание моё сейчас было ясным как никогда, и решение дела о несчастном угоревшем ребёнке оформилось так легко и незаметно, как нечто само собой разумеющееся. Пёстрая мозаика событий и вариаций трактовок превратилась в чёткую чёрно-белую доску. Оставалось лишь изумляться, как до этого я умудрялся не замечать очевидной партии. Ведь все ходы указывали на решение, только истину застила пелена предубеждённости. Искомую фигуру раз за разом прикрывало мощное влияние ферзя, и лишь последним ошибочным ходом тот обнажил истинные мотивы, выдавая так бережно охраняемую ладью – искомую виновницу.