Мы с Шерлоком оставили родных разбираться и вышли на лужайку. На следующий день нам пришёл чек на крупную сумму от мистера Саймона. Чем кончилась та история, я так и не узнал. Только месяц спустя на моём блоге появился благодарственный комментарий от Флоры Марвел.
— Шерлок, почему ты был так груб с девушкой? — укорил я друга, когда мы очутились на свежем воздухе после разговора с Кэтрин.
— Иначе она не решилась бы сразу же во всём признаться родным.
— У тебя ведь было в жизни нечто подобное? — осторожно поинтересовался я. — Ты говорил с такой горячностью.
Шерлок долго молчал. Глядя на его хмурое лицо, я уж думал, что он меня сейчас пошлёт куда подальше, но он неожиданно ответил:
— Не романтические отношения. Работа. Когда я только начинал. Семья была против, но я настоял на своём.
Раз мне удалось развести друга на откровения, я продолжил:
— Шерлок. Сегодня в парке ты вёл себя странно…
— Я абсолютно равнодушен к мисс Хупер. Она лишь друг, — отрезал Холмс.
— Да я ещё ничего не сказал про Молли.
Уходя от дома миссис Доран, мы заглянули в её почтовый ящик. Там лежало письмо от Кэтрин.
POV Шерлока
15 октября, 17:30. 20 микролитров коллоидного раствора серебра на лунку*. Я отложил пластиковую пипетку в сторону и поместил планшет с культурой бактериальных клеток на предметный столик микроскопа. Сзади послышался звон пробирок, а затем робкие шаги.
— Молли, подай мне культуральный планшет номер два. Он в термостате**.
— В-возьми сам.
Я оторвал взгляд от окуляра микроскопа и посмотрел на девушку. Она нервно теребила пуговицу на халате, но в глазах была решимость. Странная смесь упрямства и страха.
— Я н-не могу отвлекаться от анализа крови. Но ты можешь сам достать планшет из термостата, если сменишь обувь и наденешь перчатки.
— Спасибо, — произнёс я с плохо скрытой язвительностью.
Она вполне могла это сделать, но отказала. Снова.
Я открыл прозрачную дверь клеточного бокса***.
После моего возвращения поведение Молли изменилось. Она по-прежнему пускала меня в лабораторию, разрешала обследовать трупы и использовать для экспериментов медицинское оборудование. Держалась приветливо и застенчиво. Но перестала выполнять все мои мелкие просьбы: передать реактив, колбу или термометр, приготовить кофе, сменить освещение. Раньше я принимал как данность её услуги, даже не замечая, откуда появляется свободная подставка или чистое предметное стекло. Теперь же дерзкая реакция Молли заставляет меня постоянно обращать на неё внимание.
Я надел сандалии, халат и перчатки и прошёл непосредственно в стерильное помещение.
Когда я впервые посетил госпиталь святого Варфоломея, мне необходимо было найти сотрудника, который обеспечивал бы мне доступ в любое время в морг и в лабораторию, а также содействовал на определённых этапах расследования. Из всех потенциальных помощников я выбрал на эту роль мисс Хупер. Тихую, исполнительную, удобную. И не ошибся. Несколько девушек, работающих в госпитале, вначале пытались услужить мне, чтобы привлечь внимание. Вероятно, их прельстил мой внешний вид. Но несколько экстравагантных просьб и резких замечаний — и их как ветром сдуло. Молли Хупер же мои выходки не оттолкнули, а, напротив, заинтересовали.
Я извлёк из термического шкафа начатый вчера эксперимент.
Через стекло я бросил взгляд на лабораторное помещение. Молли приятельски болтала с другой девушкой, заглянувшей к ней с двумя чашками кофе. Разговора слышно не было. Пришедшая — сотрудница Бартса, медсестра, работает в отделении пульмонологии. На работу в госпиталь устроилась недавно. Предпочитает носить обувь на низком каблуке, однако сейчас на ней туфли на шпильках.
Прикрыв дверцу термостата, я вернулся к своим мыслям.
В отличие от большинства людей общество Молли Хупер меня не раздражало. По большей части я вообще не замечал девушку. Первым откровением было Рождество. «Беспочвенная надежда на романтические отношения» — так я сказал тогда. То, что Молли испытывала ко мне сильные чувства, явилось полной неожиданностью. Мне стало стыдно за то, что я причинил ей боль и, возможно, парой комплиментов, внушил надежду на взаимность. Стыд — редкое для меня чувство. Неловкий поцелуй в щёку, из желания загладить вину, был для девушки слабым утешением. В тот период я был занят игрой с другой женщиной, и разбираться в возникшей ситуации не стал.
Я поставил планшет на столик в предбаннике и вновь переоделся. Сотрудница с интересом разглядывала меня, затем обернулась с вопросом к Молли и после короткого объяснения восхищенно кивнула. Как же, увидела своими глазами знаменитого сыщика. Хм, можно добавить, что в течение дня медсестра не обременяла себя тяжёлыми обязанностями и завела роман с парнем.
В другой раз Молли удивила меня в тот день, когда я исследовал грязь с ботинок похитителя детей консула. Она в точности почувствовала моё состояние. Чрезвычайно проницательно с её стороны. Я всегда скрывал свои чувства и не предполагал, что кто-либо сумеет заметить грусть. Молли бескорыстно, не надеясь на взаимность, предложила помощь, действительно желая сделать нечто полезное, а не соблазнить, как большинство появившихся после популярности поклонниц. В тот момент я осознал, что существует ещё один человек, кроме Джона и миссис Хадсон, кому я по-настоящему дорог. В районе солнечного сплетения, хоть это и иррационально звучит, стало тогда очень тепло.
Я вышел из клеточного бокса и проследовал к своему рабочему месту. Медсестра из пульмонологии ушла. В лаборатории тишина. Как и тогда, перед встречей с Мориарти. Я старался быть мягким с Молли. Хотелось разубедить девушку в своей бессердечности по отношению к ней.
Я поместил образец под микроскоп
Умереть девственником. Звучит пошло, но именно это мне и грозило. (Случай с Ирен не в счёт). Я никогда не интересовался темой секса, но в кульминационный момент жизни это было бы уместным. Молли согласилась бы на всё и даже была бы счастлива, и не могу сказать, что мне этого не хотелось. Но я отказался, потому что такой поступок явился бы нечестным по отношению к ней. Я много раз использовал эту девушку без зазрения совести, но такое — слишком даже для меня.
Я раскрыл журнал наблюдений и сделал пару записей.
В ту ночь в Бартсе между нами возникла странная схожесть эмоций, настроений, чувств. Понимание. Близость. Будто её и мой мозг были тогда настроены на один β-ритм****. Всего лишь несколько часов полной открытости. Я никогда не испытывал ничего подобного, ведь всегда закрывался от окружающих. И мне понравилось.
Нужно будет провести один тест и убрать планшет обратно в термостат, иначе клетки погибнут раньше времени.
Когда Мориарти не назвал имени Молли среди моих друзей, я ощутил лёгкий укол обиды за девушку. Его выбор был предсказуем, но злодей не подозревал, что я оценил заботу Молли ничуть не меньше, чем заботы Джона, нашей квартирной хозяйки или Лестрейда.
Молли тихонько позвякивала пробирками, продолжая проводить анализы проб сыворотки крови. Я отложил свой эксперимент в сторону и двинулся по направлению к девушке.
Я соврал Джону, когда он спросил меня об эпизоде в Гайд-парке, случившемся 18 дней назад. Чувство, испытанное мной, было чем угодно, но только не равнодушием. Досада от того, что Молли встречается с кем-то другим? Сожаление об упущенной возможности? Молли по-прежнему является мне преданным другом, но у меня ощущение, что я потерял нечто значимое в её отношении ко мне, когда не решился поговорить с ней в день своего «воскрешения». Себе я врать не привык. Исчезла беззаветность, и мне её действительно не хватает.
— Молли… — тихий, низкий голос. Действует безотказно.
— Да, Шерлок, — ждёт, затаив дыхание.
Девушка отвлеклась от дел и смотрела на меня снизу вверх. Я намеренно подошёл к ней слишком близко. Пауза, затянувшийся зрительный контакт. Я уже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг дверь в лабораторию с грохотом отворилась. Молли подпрыгнула на месте от неожиданности. В помещение ввалилась, чёрт бы её подрал, недавно ушедшая отсюда медсестра. Вид у неё был взмыленный, дыхание сбитое. Повиснув на ручке двери, она с трудом проговорила: