Праздник в Белоречье! Он в настроении людей, он на их лицах: все стали заметно приветливей друг к другу. Что говорить о ребятишках! Эти совсем ошалели от радости, с уроков убегают, чтобы погонять по шоссейке на велосипедах.
Алексей Логинов не каялся, что лишился автобуса: дело наживное. Зато решена важнейшая из проблем.
Зайдя в мастерские, Логинов собрал трактористов, предупредил их:
— Давайте договоримся раз и навсегда, чтобы ни один гусеничный трактор на асфальте не появлялся. Нам по нему ездить, нам и беречь.
— Что мы, маленькие, не понимаем?
— По пьянке другой бывает хуже маленького, — сердито сверкнул очками Мишаткин.
— Будем принимать самые строгие меры, — повторил Логинов. — Просто каждый должен проявить сознательность.
— Не беспокойся, Алексей Васильевич.
— Теперь можно покупать «Жигули», — сказал Сашка Соловьев.
— Валяй, покажи пример.
— А что? Возьму и куплю, — задорно выпятил грудь Сашка.
— В район или на станцию можно доехать и на автобусе, — резонно заметил Мишаткин.
— «Жигули» не сравнишь с автобусом, — вмешался в разговор Сергей Малышев. — Анекдот про студента знаете? Пишет он письмо отцу, дескать, мне стыдно перед другими ребятами, они ездят в институт на автобусе, а я — на «Жигулях». Отец отвечает: «Сынок, купи себе автобус и езди как все».
— Во дают!
— Ха-ха-ха!..
И сам Логинов чувствовал воодушевление, и мужики повеселели, ободрились: еще бы, только и разговору про новую шоссейку.
Он завел машину, вырулил на улицу. Впереди маячила сутулая фигура старика Силантьева, одетого уже по-зимнему — в валенки и фуфайку: тоже выбрался на дорогу, с любопытством тычет в асфальт своим бадогом.
— Добрый день, Михаил Агафонович! — громко поздоровался Логинов, выйдя из машины. — Проверяешь, как сделали?
Старик поморгал красными веками, словно извиняясь за свою наивность.
— Первый раз вижу этот самый асфальт: не дорога, а скатерть! Я все смотрел, как его укатывали, — ловко придумано.
— Большое дело своротили, Михаил Агафонович.
— Знамо, большое. Видал, летит, как на ероплане, — показал Силантьев на мотоциклиста, выпорхнувшего из-под горы, — только полы раздуваются!
— Как-то я обещал прокатить тебя по шоссейке. Глянешь на новый мост, на Сотьму, а то поехали со мной хоть в Покровское, — весело предложил Логинов.
— Дедушка-то али собрался куда? — улыбнулась проходившая мимо Дарья Копылова.
— А что думаешь, возьму и махну в Покровское, — пошутил он, и в блеклых, казалось бы, совсем бесстрастных глазах мелькнула живинка.
— Валяй, валяй, там таких стогодовалых нет, хоть посмотрят, — грубовато, но без зла бросила на ходу Дарья.
Старик не расслышал ее, опершись на палку, продолжал толковать:
— Нет, Алеша, давно не гожусь в ездоки, нечего и людей смешить. Тут мой рубеж, — показал на свое обычное место на завалинке. — Я не сетую, пожил свое, даже лишку. За вас, за молодых, радуюсь.
Только упомянул про молодых — вышагивает Зинка Дудкина. На ней голубой плащик, яркий платок: любит наряжаться, вроде и собой недурна, а до сих пор не замужем. Не шибко унывает.
— Красота-то какая, Алексей Васильевич! Идешь как по проспекту, — сказала она.
— Вот и мы про то говорим.
— Впору плясать на таком чистом асфальте.
Она и в самом деле прошлась с приплясом, озорно захохотала.
— Бой-девка! — одобрительно покачал головой Агафонович.
— Надо ехать. Бывай здоров, Михаил Агафонович!
— Какое уж здоровье! Кровь стала жиже воды, ни шиша не греет. Не знаю, переживу ли зиму.
— А помнишь партийное задание — жить до ста лет.
— Стараюсь выполнять, — улыбнулся Агафонович и даже приложил руку к картузу.
Старик еще не утратил интереса к жизни, несмотря на преклонный возраст. В одной книге Алексей вычитал неожиданную мысль: древние старики мудры не потому, что долго живут, а долго живут, потому что мудры. Вот и Михаил Агафонович приближается к столетию, как бы показывая пример другим односельчанам.
— Дядя Леша! — вдруг послышался звонкий Мишин голос. — Можно я с тобой?
Вместе с племянником подбежали еще несколько мальчишек и девчонок, глазенки у всех светятся: хочется прокатиться.
— Забирайтесь! — скомандовал Логинов.
Машина самокатом тронулась под угор. Ровная лента асфальта, убегавшая за реку, рассекала лес сужающимся вдали клином. Сталисто, по-осеннему холодно сверкала излука Сотьмы, золотом светились березняки, пылали осины.