Возле школы Васька остановился, удивленно поразглядывал новое здание, появившееся, как по волшебству, рядом с прежним. И головы учеников были видны в окнах — действует восьмилетка. Сам-то Васька учился когда-то в начальной, через пень-колоду, конечно. Помаялись с ним учителя. Помнится, еще в четвертом классе убежал с уроков, угнал плот у сплавщиков километров за пять вниз по Сотьме: все стремился куда-то, манила в странствия полноводная весенняя река. Теперь, побывав не раз в местах отдаленных, хватив, что называется, шилом патоки, по-другому смотрел на жизнь: в родном Белоречье она представлялась желанной. Пора бы перестать мотаться по свету, но кто его здесь приветит? Дядя Павел Носков, единственный родственничек из Пустошек, и на порог не пустит.
«Почему же у других-то жизнь нормально складывается? — думал он, завидуя устроенному быту односельчан, и старался оправдать себя: — Видно, я такой уж невезучий, как-то не задалось все у меня с самого начала».
Белоречье открылось как на ладони. Мухин успел отметить два новых дома справа от дороги, длинное здание зерноплощадки, но больше всего удивляла асфальтированная шоссейка. Кто бы мог подумать! Сейчас бы вихлял ногами на замерзших комьях грязи, а тут шагаешь словно по полу, и тянется эта лента через железобетонный мост дальше по сельской улице. Чудеса!
На мосту остановился. Облокотившись на перила, смотрел на реку, прихваченную в заводях ледком, на пустынную пойму, вытоптанную коровами и белесую от инея. В сваях журчала по-осеннему прозрачная, но казавшаяся темной вода: из-под моста выносило палые листья ольхи и березы, закручивало их течением. Много утекло быстрой сотемской воды, пока Васька Мухин обитал в чужих краях, многое изменилось в Белоречье без его участия. А уж тридцать шестой год пошел, давно пора бы жить по-людски, обзавестись семьей, домом.
Может быть, впервые столь серьезные мысли посетили бесшабашную Васькину голову. Призадумался, глядя на ходкую воду, и, лишь когда рядом застучал трактор, продолжил свой путь. Он знал: односельчане наблюдают за ним настороженно и даже недружелюбно, и сам старался не смотреть на окна, желая поскорей пройти к центру села.
Подогнав синий фанерный фургончик к пекарне, Ваня Густик принимал хлеб, который подавали ему по лотку. Невзрачный, как моль, мужичонка в затертой фуфайке и такой же зимней ушанке с болтающимся ухом. Под стать хозяину и безгодовая лошадь, понуро опустившая голову. Оба они кажутся вечной принадлежностью села.
Кто-то из озорников написал мелом на задке фургона: «Шоссе не космос!» Мухин усмехнулся, издалека поприветствовал старого знакомого и, повеселев, направился прямо к конторе.
Возле нее стоял «уазик». Васька решил, что директор собирается куда-то ехать, поспешил к нему, но Логинова на месте не оказалось. В прихожей, на старом кожаном диване, курили трое, и среди них — завнефтескладом Мишаткин.
— Привет белореченцам! — бойко бросил с порога Васька.
— Привет! — нехотя ответил Вовка Капралов.
Все с любопытством смотрели на Мухина, как будто не верили, что он снова вернется в село.
— Явился не запылился, — с нескрываемой неприязнью сказал Мишаткин. — Садись да хвастай. Куда с рюкзаком-то наладился?
— Да вот приехал… Надо переночевать где-то. — Васька озабоченно почесал в затылке.
— Теперь, брат, не лето, что каждый кустик ночевать пустит, — сказал Николай Баранов.
— Ступай к своему родственнику Павлу Носкову в Пустошки.
— Ага, он, поди, ждет-дожидается, — ехидно поддел Мишаткин.
Мужики довольно заржали. Васька обиделся, его зеленые глаза беспокойно забегали под козырьком кепки.
— А говорят, построим коммунизм, — показал он на лозунг, помещенный на стене.
— Уж ты небось раньше всех о коммунизме-то возмечтался, — поддевал Мишаткин. — Все имущество тут — плеч не режет ремешок, — ткнул в полупустой Васькин рюкзак.
Снова раздался смех. В приоткрытую дверь высунулась экономист Тоня Морозова, дескать, потише.
— Сколько времечка-то? — спросил Мухин. — Скоро ли будет директор?
— Скоро, — сказал Вовка, покручивая на пальце ключи от машины.
— А насчет коммунизма я вам скажу: первым в него придет бульдозер, — задал загадку Мухин и, повыдержав паузу, пояснил: — Потому что все гребут к себе, а он — от себя.
— Ха-ха-ха!
На пороге появился Логинов.
— Что-то у вас тут шибко весело?
— Васька политинформацию проводит, — кивнул Мишаткин.
— Хе-хе!
— Можно к вам, Алексей Васильевич? — спросил Мухин.