Логинов узнал об этом, придя утром в контору. Настроение было скверным, да еще прочитал в журнале очередную телефонограмму первого секретаря райкома:
«Директору совхоза «Белореченский» А. В. Логинову
Несмотря на неоднократные предупреждения, некоторые колхозы и совхозы не организовали трехразовую дойку и нормальное кормление молочного стада, в результате резко снизился надой молока: до 300 граммов в сутки на корову. Под личную ответственность руководителей хозяйств срочно выделить транспорт для подвозки грубых кормов к МТФ и давать на ночь сено и по 3 килограмма сильных кормов. Лично руководителю информировать ежедневно управление сельского хозяйства.
Почти каждый день из управления сельского хозяйства и райкома приходят подобные указания с требованием принять меры, безусловно выполнить, обеспечить, ускорить темпы, организовать и т. д. Неужели сам он, директор совхоза, хуже знает причины снижения надоев? И вообще, дело ли первого секретаря предписывать рацион кормления коров? Такая опека отучает руководителей хозяйств от самостоятельности.
Вошли пастухи и доярки, посыпались жалобы:
— Алексей Васильевич, чего делать-то? Коровы не доенные, в лесу ночевали.
— Как в лесу?
— Вчера едва подогнали их к ферме, а они хвосты задрали да — в обратную, не могли остановить.
— Райком требует вводить трехразовую дойку, а мы два-то раза не можем подоить, — стукнул по столу Логинов. — Ведь стадо можно испортить!
— Знамо, можно, — сказали доярки. — А грязища-то какая перед фермой — вот и не идут домой.
— Мне, Алексей Васильевич, не надо никаких денег, только избавь от этого, — заявил старший из пастухов. — На овсы навадились бегать — спасу нет. Как хочешь, больше не погоню.
Со стороны посмотреть, вроде бы невелика проблема, а сядь на директорское место — призадумаешься. И решение должно быть срочным, его ждут доярки, ждут присланные рабочие, оказавшиеся по нечаянности временными пастухами.
— Значит, так, — поразмыслив, распорядился Логинов. — Сейчас загоните коров на ферму: несколько дней подержим их на зеленой подкормке. Потравленный овес скосим, чтобы не было этой приманки.
— Все равно пастух нужен, разве можно летом без пастуха.
— Тем временем найду кого-нибудь.
Сказать-то легко, но где его возьмешь, пастуха? В десять раз легче найти специалиста. С кем ни заведешь разговор — отказываются, даже обижаются, как будто оскорбляешь таким предложением.
В эти самые дни и появился в Белоречье Васька Мухин, дальний родственник Павла Андреевича Носкова, знакомого нам «фермера» из Пустошек, который, однако, не очень-то признавал нежелательное родство, поскольку Васька прославился на всю округу как неисправимый вор. Только выпустят его из заключения — он опять за свое. После смерти матери несколько лет не был в селе и вот пожаловал, вероятно отбыв очередное наказание, потому что предстал перед Логиновым в кирзовых сапогах, помятых брюках и широком, с чужого плеча, пиджаке. Поздоровался бойко, сел на один из стульев около стены, сдернув со стриженой головы берет.
— Поди, удивляешься, Алексей Васильевич, откуда взялся Мухин?
— Чему удивляться? Отбыл срок, в городах жить не разрешают. Куда податься? В Белоречье.
— Не будем вдаваться в подробности. Одним словом, вернулся я на родину, шумят березки встречные, как поется в песне, — старался бодриться Васька, а руками переминал берет, взгляд зеленоватых глаз был беспокойно-бегающий.
— Ну и что скажешь? Как собираешься жить дальше? Тебе уж под сорок лет, а ты все мотаешься не пойми где.
— Все — завязал! — махнул рукой Васька. — Буду работать. Мне сказали, пастух вам требуется — согласен.
Логинов изучающе посматривал на собеседника. Было бы опрометчиво всерьез надеяться на этого работника, но ситуация такова, что выбирать не приходится: коровы стоят на дворе, надои падают. И потом, кто же еще поможет беспутному Ваське Мухину, кроме директора? И жаль его по-землячески. Ведь никто из односельчан не рад появлению Васьки, более того, встревожены: опять натворит дел.
— Хорошо, оформляйся пастухом, но не подведи меня. Если примешься за прежнее, придется нам распрощаться, — предупредил Логинов.
— Слушай, Васильевич, я сказал — ша! — Мухин клятвенно приложил ладони к груди.
— Получишь лошадь, плащ, фуфайку, сапоги… После обеда зайди подписать договор.