Вернуться к себе в село он думал еще после окончания сельхозинститута, но повстречался в райцентре Покровском с председателем лучшего колхоза «Заветы Ильича» Воробьевым, и тот пригласил к себе агрономом. Очень пригодилась практика совместной работы с таким известным человеком, когда самого Алексея Логинова, еще молодого специалиста, выбрали председателем «Красной Зари». К счастью, хозяйство досталось крепкое, тоже поблизости к райцентру.
Пока работал у Воробьева, часто наведывался домой в Белоречье. Одно лето ухаживал за Татьяной Соколовой: провожал ее из кино, гуляли по берегу Сотьмы. Знакомы были с детства, вместе бегали в школу, в которой Татьяна сама стала учительствовать. Но переехал Алексей в «Красную зарю», и повело его в другую сторону.
Помнится, как первый раз зашел на медпункт и увидел Наташу. В белом халатике и белой шапочке, она была чиста и свежа, как снегурочка.
— Здравствуйте, Наташа! — сказал Логинов.
— Здравствуйте, Алексей Васильевич! — с игривой улыбкой ответила она.
Логинову хотелось стоять и смотреть на улыбающуюся с догадливой лукавинкой медичку, читая какое-то торжество в ее светло-карих глазах.
— Вероятно, новое руководство решило познакомиться с медпунктом?
— Да, зашел посмотреть, как вы тут работаете и живете.
Она тоже не без интереса разглядывала Логинова. Его лицо, крупное, открытое, с крутыми бровями и умным взглядом спокойных серых глаз, было привлекательно; во всей фигуре чувствовалась сила.
— В этой комнате работаю, а в этой живу, — сказала Наташа, открывая дверь в переборке. — Снимайте пальто, проходите — будем пить чай.
Обстановка жилой комнаты была простенькая, но уютная: кровать, стол, книжная полка в переднем углу. Наташа проворно скинула халат и шапочку, включила газ, чтобы вскипятить чай. Логинов тем временем присел к столу, полистал подвернувшийся под руку сборник стихов Николая Рубцова.
читал он словно бы о себе, и казалось, поэт не сочинил эти бесхитростные стихи, а вымолвил их сразу, а потом записал на бумагу.
— Вы любите Рубцова? — спросила Наташа.
— Откровенно говоря, мало знаю его стихи.
— Что вы, Алексей Васильевич! У него такое чувство деревни, природы! Послушайте, прочитаю коротенькое:
Она закрыла книжку, с минуту помолчала и добавила:
— Всего несколько строк, а какое настроение создают!
— Все видишь и чувствуешь, — согласился Логинов, живо представляя себе лунную ночь над лесом, чуткую тишь и какой-то едва внятный звон. Даже реальная обстановка воспринималась сейчас необычно, как будто находился в гостях у какой-то волшебницы. Она сидела рядом, обвораживая взглядом орехово-теплых глаз. Приглушенно журчала музыка в радиоприемнике.
— Наташа, вам, наверно, скучновато здесь? — спросил он.
— Днем скучать некогда, а ночую я частенько в Покровском у родителей.
— Чай у вас очень ароматный, — похвалил Логинов.
— А он с мятой. Моя мама всегда добавляет в заварку чуть-чуть мяты.
Сидеть бы и сидеть, неспешно разговаривая с молодой хозяйкой, попивая чай, но уже начинало вечереть, за окнами набухали сумерки, и Логинов посчитал неприличным задерживаться долее.
— Хорошо чаевничать, да надо топать, — поднялся он.
Наташа накинула пальто, вышла проводить на крылечко.
— Спокойной ночи, Наташа.
Ладонь у нее была мягкая, теплая. Постояли в каком-то неловком замешательстве.
— Заходите, Алексей Васильевич, — сказала она, легонечко освобождая руку.
С чувством удачливости шагал Логинов по замерзшей осенней дороге, несколько раз оглядывался на тот доступный свет, что горел в доме медпункта…
Той же зимой сыграли с Наташей свадьбу в райцентре у ее родителей. Совестно было перед Татьяной, хотя и не был связан с ней никакими обещаниями. Она тоже вышла замуж за мелиоратора, да поспешила, ошиблась, потому что он оказался прохвостом, умотал отсюда, оставив Татьяну с дочкой.