Наболевшая проблема вызвала еще большую реакцию делегатов. Послышались реплики:
— Правильно, трактора да лесовозы вдребезги разбили дорогу!
— От снегу до снегу в грязи баландаемся.
— У людей-то автобусы ходят.
Председательствующий вынужден был стучать по микрофону, чтобы установить тишину.
В своем заключительном выступлении секретарь обкома поддержал выступление Алексея Логинова, пообещал содействие в строительстве дороги. На организационном пленуме райкома он же предложил кандидатуру нового первого секретаря райкома, Кондратьева Владимира Степановича, бывшего председателя райисполкома из другого района. Его никто не знал, но так как уже был слух о переменах, все поняли, что мужчина в сером костюме, приехавший вместе с секретарем обкома, и есть новый первый секретарь райкома. В его внешности было больше обыденного, нежели примечательного: светло-русые волосы ровно причесаны назад, голова крупная, лицо широкое; короткий округлый нос и раздвоенный подбородок говорили о твердости характера, а большие смуглые руки — о крестьянском происхождении. Запоминались глаза: голубовато-серые, открытые. Взгляд их был внимателен, когда смотрел в зал, как будто уже сейчас он старался запомнить каждого делегата, а в его спокойствии чувствовалась хозяйская основательность, дескать, понимаю, что успехи района далеко не блестящие, но дела и проблемы знакомые — не новичок.
Кандидатура нового секретаря не вызывала возражений, поскольку был он человеком нездешним. В этот момент у Логинова появилось далее сочувствие Балашову, хотя отношения между ними никогда не отличались взаимностью. При всем старании не было у Балашова должного авторитета, чтобы руководить районом. Сейчас он и вовсе показался сникшим.
В фойе Алексей встретился с Воробьевым, председателем лучшего в районе колхоза «Заветы Ильича», в котором сам начинал работать. На груди у Воробьева — орден Ленина, человек он уважаемый, областной депутат, и держится уверенно, с достоинством, есть в нем какая-то военная струнка: несмотря на то что ему уже за шестьдесят, всегда подтянутый, осанистый. Должной замены ему найти не могут, просят поработать еще, и он работает.
— Ну как, Алексей, настроение-то? — Воробьев энергично взял Логинова жесткими сухими руками за плечи.
— Какое тут настроение?
— Ничего, три к носу — все пройдет.
— Плохо работать не привык, а хорошо не получается, — посетовал Алексей.
— У тебя должно получиться, — ободрил Воробьев. — Не сразу Москва строилась. Самое главное, изменить отношение людей к работе, к земле, к технике, друг к другу. Говорят, трудно воспитать человека, в стократ труднее — коллектив. Да ты все это знаешь. Как тебе поглянулся новый-то секретарь?
— Что можно сказать про приезжего человека? — пожал плечами Логинов. — Сейчас принято присылать районное начальство со стороны.
— Да, и термин появился: движение по горизонтали. Однако скажу тебе, в этом есть свой резон, поскольку привозной секретарь приезжает как бы с готовым авторитетом. Дома наживать его непросто, небось по себе знаешь. Поживем — увидим. Бывай здоров! Отцу — привет.
На улице было метельно. Подошел Борис Пашков, нынешний председатель «Красной зари», пригласил в свой автобус. Пашкову можно было только позавидовать: его на конференции хвалили. Ермаковцы обрадовались встрече с Логиновым, приглашали в гости, дескать, совсем забыл дорогу в колхоз.
Домой вернулся поздновато, но в окнах горел свет: Наташа ждала его.
— Где-то подзагулял мой Алексей Васильевич? — сразу определила она, с улыбкой открыв дверь.
— Встретился с ермаковскими.
— У тебя какие-нибудь неприятности? Как прошла конференция?
— Нормально. Избрали нового первого секретаря: прислан из другого района. Нас, как обычно, критиковали…
Алексей еще не успел повесить пальто, Наташа оплела его шею руками, жарко выдохнула: