— Как это он оплошал? Всегда хвалился, что его милиция не останавливает.
Куликов — старейший шофер, пожалуй, во всем районе, все его знают, и ГАИ и милиция всегда относились к нему снисходительно, но вот пожалуйста, попал под указ.
— При нехватке людей трудно с них взыскивать, — озабоченно почесал затылок Гусев.
— Тем не менее надо принимать меры: дисциплина у нас действительно расхлябалась.
— В этом месяце проведем открытое партийное собрание с этой повесткой дня, — предложил Гусев, дескать, у меня административной власти нет, штрафовать и депремировать не могу. — Чего еще? — пожал он плечами.
— Виталий Сергеевич, давно хочу сказать тебе: нельзя свою работу ограничивать проведением собраний. Вспомни, перед Восьмым марта я подсказывал тебе: напиши заметочку в газету, поздравь наших лучших работниц, побывай в деревнях, скажи доброе слово женщинам — ты и не подумал. Вот идет посевная, неужели сам не догадаешься выехать в поле, поговорить с людьми, рассказать механизаторам, как идет соревнование, вывесить прямо там «Молнию?»
— Так ведь даем показатели на доске у конторы.
— Люди-то с утра до вечера в поле, в контору заглядывают редко. Надо оживлять работу с ними. Кстати, как спрашивать с других, если сам ты готов выпить в любой компании?
— Бывает другой раз…
— Не должно этого быть.
Гусев мало оправдывался, только обиженно помаргивал, сведя брови: не ожидал такого разговора.
Логинов, поначалу как-то расположившийся к парторгу, стал разочаровываться в нем. На серьезную помощь с его стороны рассчитывать не приходится, потому что исполняет свои обязанности формально, любит выпить. Избрать бы другого, да не вдруг найдешь дельного человека…
Трактористы перед выездом в поле сбились в кучку, подтрунивают друг над другом, надеясь, что кампания по борьбе с пьянством временная.
— Переживем как-нибудь: не первый раз принимают такое постановление.
— Вряд ли чего получится.
— Денег в банке не будет, зарплату не из чего станет выдавать, к старому и вернутся.
— Конечно, доход огромный. Чем его возместишь?
— Ну, сократят продажу вина и водки, а много ли наторгуешь на соках?
— Нет, мужики, на этот раз вопрос поставлен очень серьезно — не забалуешься, — произнес вмешавшийся в разговор Мишаткин. — Попался первый раз пьяный — тридцать рубликов штрафу, второй — пятьдесят, третий — сто! Не слишком ли начетиста получится выпивка? И правильно принимают меры, потому что некоторые распустились донельзя! Ладно мужики, бабы-то навадились пить! — Сердито сверкнул он очками.
— Ладно, не пугай..
— Видали, намёкивает! Сам не пьешь, а другим не мешай, — белозубо улыбнулся Сашка Соловьев.
— Теперь помешают.
— Наверно, поднимут цену на водку, — предположил Николай Баранов.
— Куда уж поднимать-то?
— Вот говорите, получку нечем будет выдавать, — вмешался в разговор Николай Силантьев, — а я бы прибавил цену на хлеб. Именно потому, что он стоит копейки, выбрасывают как попало куски, скармливают буханками скотине. А достается хлеб солоно, уж мы-то знаем. Что нынче вырастет, если все лето будет дождливое? Одни затраты могут получиться.
— В других краях уродится — страна велика, — беспечно махнул рукой Сашка Соловьев.
— Вот и привыкли надеяться, что без хлеба никого не оставят.
— А я считаю, что хлеб надо ценить и уважать не за то, что он дорого стоит, а просто за то, что он хлеб — основа всему, — рассудил Мишаткин, привыкший поучать трактористов по праву старшинства.
— Извини, для этого у нас не хватает воспитания.
— Ну, завели серьезный разговор! — поморщился Сашка Соловьев.
— А ты небось думаешь, как бы похмелиться с утра пораньше? Нет, брат, шалишь. Отгуляли сорокалетие Победы — и кончен бал! — наставительно говорил Мишаткин.
— Скоро посевную отметим.
— Выдумал! Вон в «Михайловском» посадили картошку, директор вместе с трактористами выпил прямо в поле, так его через день вызвали в райком, едва не сняли с должности, выговор влепили.
— Мы — рядовые, нас от должности не отстранишь, — продолжал храбриться Сашка. — А начальство пусть поприжмут.
Завидев приближающегося Логинова, трактористы начали расходиться, пора было выезжать в поле, завершать сев…
А ближе к обеду на лавочке возле магазина сошлись те, кто посвободней: пенсионер Афанасий Капралов да городской отпускник Венька Озеров. Явился осокинский Федор Иванов, поздоровавшись и отирая ладонью пот со лба, спросил:
— В два, что ли, откроет?