— Как говорится, своя печаль дороже чужой радости.
Виктор с некоторым удивлением смотрел на брата, дескать, непонятен твой оптимизм. Сам-то он давно оторвался от земли, от здешних белореченских забот.
— Роднику поклонились, живой водички отведали — пора идти, — сказал он.
Наполнили водой канистру и шестилитровый бидон и направились обратно, поднимаясь по тропе в гору. По пути Алексей показал брату свое жилье. Их встретила Наташа, она вела за руку сынишку.
— Ну-ка, Сережа, покажи дяде Вите, как ты умеешь ходить ножками! Мы ведь, дядя Витя, большие: нам годик и один месяц, — довольно приговаривала она, и лицо ее светилось счастьем.
— Иди, иди ко мне, герой! — поманил мальчонку Виктор. — Еще раз поздравляю, Наташа! Теперь все у вас хорошо. — Виктор приобнял Алексея и Наташу.
— Вы с Игорем можете располагаться у нас, — предложил Алексей.
— Я уж — по старой привычке — у родителей, разве что Игорь…
Василий Егорович, продолжавший сидеть у крыльца, кивнул на торчавшие из распахнутой дверцы «Нивы» ноги Ивана:
— Наш механик уже взялся за ремонт. Чего-то вы долго?
— Посмотрели домик Алексея: я бы от такой дачки не отказался, — сказал Виктор.
— Вот именно — дачка. Я уж говорил ему, надо срубить настоящий дом, — напомнил Василий Егорович.
— Все готово! — распрямился покрасневший от напряжения Иван.
— Сделал?
— Конечно. Вынул тросик, погуще смазал его солидолом — и только. Гарантирую, шебуршать не будет. С тебя, Виктор Васильевич, причитается.
— По-свойски-то мог бы и бесплатно.
— Не-ет, нынче везде хозрасчет, — шутил Иван.
— Вон жиловую воду принесли, угощайся на здоровье, — сказал Василий Егорович. — Ладно, садитесь отдохните.
Сидя рядом со своими сыновьями, он чувствовал себя горделиво. Еще бы! Три таких добрых молодца, один здоровей другого! Жизнь не зря потрачена, есть кому ее продолжать. И внуков полон дом. Вот толкуют так и этак про счастье, а по стариковскому понятию оно как раз и заключается в большой дружной семье и надежности своего существования: есть на кого опереться.
Василия Егоровича потянуло на размышления, спросил старшего сына:
— Скажи, чем вы занимаетесь в своем институте?
— Ну, например, создаем и испытываем разные виды тормозных накладок, — показал на «Ниву» Виктор.
— Неужели из-за каких-то накладок содержится целый институт?
— Ведь они идут на множество автомашин! Все не так просто, как кажется.
Василий Егорович разочарованно помолчал. Добро бы конструировали машину целиком, а то одни эти накладки. Впрочем, сыну видней, на то и ученый.
— Как насчет грибов? Растут? — спросил Виктор.
— Плоховато нынче.
— А все же сходить бы всем вместе по грузди за Катениху!
— Мы забыли и дорогу в бор, потому что всегда в эту пору уборочная, — сказал Иван.
— Может быть, рано-рано, до работы, на машине катанем? — предложил Алексей.
— Идея! — подхватил Виктор. — Затем и отпуск взял в августе: хоть побродить с корзинкой по лесу, подышать чистым воздухом.
С середины августа, с той поры, как начнут холодать ночи и густо ложатся туманы, белореченские жители ждут-поджидают, когда кто-нибудь побывает в бору за Катенихой и оповестит: грузди пошли! И хоть нет прежнего изобилия в лесу, грибная пора не может не волновать, обнадеживая желанной удачей. И стрекочут по утрам мотоциклы, ныряют по ухабистым проселкам «уазики», солидно урчат вездеходы-фургоны, двигаясь к Пустошкам. Едут из ближних сел, из поселка лесорубов Раменья, из самого Покровского — наберись грибов! И все же надо попытать удачу, надо…
Чаще всего грибным разведчиком оказывается Павел Андреевич Носков: благо от Пустошек до бора самый короткий путь, только перейти речку. Да и грибник он знатный, кажется, каким-то особым чутьем на грибы обладает. Считает себя хозяином Пустошек, речки Катенихи и всего бора. Надо, сказать, и на ногу необыкновенно легок.
Вчера прибегал в контору получать деньги за накошенное сено. Желая поддержать свой грибной авторитет, похвастал:
— Начали расти, но рост небольшой. Я-то, конечно, знаю места, первый раз штук тридцать принес, а этта — с полсотни…
И Логиновы собрались по грибы. Поскольку выезжать было решено рано, Алексей пришел ночевать к братьям. Спать легли, как в детстве, в горнице, радуясь редкому теперь случаю побыть вместе, поговорить, повспоминать что-то, может быть, и незначительное, а для них интересное, понятное с полуслова.
Лишь занялся рассвет, Варвара Михайловна осторожно вошла в горницу, остановилась над спящими сыновьями: Алексей с Иваном разметались на полу, Виктору, как старшему и гостю, уступили место на кровати. Вчера долго бубнили перед тем, как уснуть: дело молодое. На подоконнике стоит порожняя бутылка. Гость угощает, а Иван разве откажется? Да, чай, не маленький, своей семьей живет. Спит как убитый, сладко прихрапывает, ничком воткнувшись в подушку; волосы свалялись, лицо и шея смуглые, а спина белая. Против братьев он похудощавей. Рубашку и брюки швырнул комом, ботинки — один здесь, другой там. Размашистая душа.