Филиппа почувствовала себя больной.
Джулиан должен приехать в самом начале сезона. Он был подходящей партией. Он был внуком покойного герцога Стенбрука и наследником нынешнего герцога, его дяди, который потерял на войне своего единственного сына, а после и жену, и он уверял Джилиана, что у него не будет других сыновей. И Джулиан обладал немалым состоянием, особенно учитывая его будущие перспективы. У него есть большое поместье и ферма в Корнуэлле, не говоря уже о том, что он унаследует позже.
Он был бы более чем желанной партией для нее. Если бы только смог убедить папу, что он больше не дикий молодой развратник, который два года назад был сослан в Бат своим дядей, когда в Лондоне стало слишком жарко для него. Тот развратник, который был обнаружен сидящим в Сидней Гарден в один из музыкальных вечеров и держащим руку шестнадцатилетней Филиппы Дин.
Но это было два года назад. И вечность назад. Джилиан был просто идеальным женихом , и он был на пути в Лондон, чтобы ухаживать за ней и сделать ей предложение.
Однако, как она могла сказать об этом матери? Как думали её родители , она не видела его и не слышала ничего о нем на протяжении двух лет. И даже если бы она могла сказать, что Барбара упомянула в своем письме, что он едет в Лондон, мама была бы разгневана , как никогда, она наверняка вспомнила бы его таким, каков он был, по всей видимости был, когда папа в гневе писал ему, а Филиппа была на два заперта в своей комнате для того, чтобы подумать о своем поведении. И даже если мама не будет столь разгневана , она тем не менее ни за что не поверит, что Джилиан приезжает, потому что он преданно и верно любил Филлипу на протяжении двух лет и все еще любит её, и что он собирается убедить папу, что он стоит того, чтобы быть претендентом на её руку, что два года полностью изменили и его характер, и положение, и намерения.
Мама не поверит , что и она непоколебимо любила его все эти годы даже последние две недели в окружении самых обходительных, прекрасных и обаятельных джентельменов , которые могли бы запросто вскружить ей голову.
Она ничего не могла рассказать матери.
Что же ей теперь делать? Что же ей сказать?
Ничего, конечно. Абсолютно ничего.
- Когда мы должны ехать? спросила она.
Может быть это было приглашение на лето?
Лицо мамы вновь осветилось улыбкой.
- Через несколько дней, - ответила мама. О, любовь моя, я так счастлива за тебя. И Миддлбери Парк не так далеко от Бата. Мы сможем навещать тебя там после свадьбы. Я не думаю, что миссис Перлз стала бы описывать виконта как красивого и интересного мужчину, не будь он таким, но мы скоро сами узнаем его, не так ли? Я полагаю, он должен полюбить тебя, ведь ты так мила, а он столь ограничен домашним обществом. И ты полюбишь его. Я уверена, что полюбишь. Знаешь, это так просто любить тех, кто полностью зависит от нас. Именно по этой причине мы так любим наших детей , ты поймешь это через год или два, когда сама станешь матерью.
Она склонилась и обняла дочь, которая обнимая её в ответ и каждой клеточкой своего тела чувствовала страдание и полное отчаяние.
Внезапно этот день стал худшим в её жизни.
***
Достопочтенный Джулиан Крэбб прервал свое путешествие из Корнуэлла в Бат, где он планировал провести несколько дней с дядей и тетей. Здесь его и застало письмо, отправитель которого боялся, что он не получит его вовсе. Она послала его, спрятав внутрь короткой записки для кузины Барбары , в надежде, что письмо застанет его в Корнуэлле, прежде чем он отправится в дорогу. Письмо было коротким , но эти несколько строк в один миг разрушили все надежды, которые поддерживали его так долго.
Филиппа писала, что менее чем через неделю она будет отправлена в Миддлбери Парк в Глостершире, где будет представлена в качестве будующей невесты слепому виконту Дарли. Она уже там.
Его осторожность разрушила его будущее их будущее. Он опоздал. Он провел два года, пытаясь изменить свою жизнь, пытаясь уменьшить заслуженную славу юного повесы, которую он снискал в Лондоне до ссылки в Бат. Он провел два года, пытаясь превратиться в того, кого Дины сочли бы достойным их дочери, когда она станет достаточно взрослой для замужества. Было бы непросто, предстать перед ними незнакомцем, а не тем развратником, которого едва успел поймать мистер Дин, прежде чем тот обесчестил его дочь. Или, по меньшей мере, быть прощенным за прошлые грехи. Филиппе тогда было шестнадцать, он был на шесть лет старше и был обладателем ужасной репутации.