Я выбрала факультет педагогики и психологии в тот момент мне казалось это наилучшим решением, моим личным искуплением. Тогда я подумала, что, если это действительно так, меня возьмут туда. И я поступила на бюджет.
Нравится ли мне учиться? Думаю, да. Я легко впитываю в себя знания. Мне нравится сам учебный процесс, нравится сидеть на лекциях и слушать преподавателей, готовиться к практическим занятиям, приезжать на учебу и после нее гулять по городу со стаканчиком кофе в руках. Вместе с Алисой мы то ходим в Екатерининский парк, то шатаемся по Тверской или Арбату, а иногда просто сидим в кафешках и болтаем обо всем на свете, наблюдая за нескончаемыми потоками вечно куда-то спешащих людей. Меня привлекает и педагогическая практика в детских садах и в лагере.
Но мне не слишком нравится моя жизнь. К краскам и кистям я больше не прикасаюсь – неудача с поступлением в Суриковку отбила желание рисовать. А выбор, который мне однажды пришлось сделать, камнем давит на сердце и не дает заняться тем, что я действительно люблю.
Я должна искупить вину.
Я не должна жить ради себя, но и жить ради других у меня не получается. Иногда я ловлю себя на мысли, что просто плыву по течению жизни и ничего не меняю. Это мой крест, который я должна нести до самого конца. Но об этом лучше не думать. Мысли – якорь, который тянет ко дну, а я все еще не хочу тонуть.
«Это только твой выбор, милая, только твой», слышу я в голове тихий, вкрадчивый мужской голос, который никогда не смогу забыть. Я помню каждую деталь того дня.
Дня, когда все поменялось.
Я подхожу к старому зданию, в котором располагается наш факультет, и вижу Алису. Она тоже замечает меня, и мы радостно обнимаемся. Мне кажется, от нее пахнет теплым морем.
– Когда ты успела прилететь? – спрашиваю я.
– Ночью, – сообщает подруга.
– А почему мне не сказала?
– Хотела сделать сюрприз! Удался?
– Еще как!
Я с улыбкой смотрю на подругу – с моря она привезла глубокий бронзовый загар, и он эффектно оттеняет синие выразительные глаза. Ее цветотип – зима. Алиса – яркая брюнетка с обалденной фигурой, но то и дело садится на новую диету. А еще у нее красивые цветные татуировки – цветочные узоры на левой руке от кисти до предплечья, сова на бедре, две симметричные веточки с ягодками и листиками под ключицами, изящная надпись на щиколотке. Я бы тоже хотела набить что-нибудь, но мой предел – три прокола в одном ухе.
Что мне нравится в Алисе – это смелость. Она решительна и целеустремленна. В этом я хочу быть на нее похожей. А Алиса говорит, что ей не хватает моей мягкости и дипломатичности. Мы – две притянувшиеся противоположности. Она – контрастная гуашь, плотная текстура и яркие цвета. Я – воздушная акварель, с тонкими переходами и прозрачная. Иногда Алиса кажется суровой, но дети ее обожают и во всем слушаются – как старшую сестру. В отличие от меня, она целенаправленно поступила на факультет педагогики и психологии.
– Я тебе кое-что привезла.
Подруга протягивает мне пакетик с морскими сувенирами, и пока я с восторгом рассматриваю безделушки, она рассказывает об отдыхе, а потом начинает расспрашивать меня.
– Как там наш Поклонник? – В голосе Алисы любопытство.
– Ты же знаешь, как, – отвечаю я. Мы постоянно были на связи, и я присылала ей фото каждого нового букета.
– Сегодня что-нибудь присылал?
– Присылал, – вздыхаю я, вспоминая вдруг, как он смотрел на меня через глазок. – Корзину с белыми орхидеями.
– Какой романтик, – хихикает Алиса. Ей все еще кажется, что это невероятно мило, хотя и она начинает понимать, что в этом есть что-то ненормальное.
– Да он просто придурок, – сквозь зубы говорю я.
– Наверное, еще и богатый, – мечтательно добавляет подруга. – Столько денег тратит на цветы… Интересно, когда же он все-таки объявится? Мне безумно интересно, кто это!
– Я видела его сегодня, – признаюсь я тихо так, чтобы проходящие мимо девчонки не слышали нас: никто, кроме Алисы, не знает о существовании Поклонника.
– Что?! И ты молчала? Рассказывай! – требует подруга, и по дороге в аудиторию я рассказываю ей все, что произошло утром. Описываю человека, за которым гналась, но не рассказываю, как было не по себе в квартире, когда мне казалось, что меня кто-то разглядывает.