Нахмурившись, он опустил голову. Послышалась громкая рулада трещащих звуков, извергнувшихся из его нутра.
— Вот и хорошо, — с облегчением произнес король и, вытянув шею, ткнулся головой прямо в худущий зад Кавалера. Тот кивнул и почувствовал, как у него тоже забурлило в животе и стало подпирать. Но таков уж удел любого придворного — надо терпеть. Он ведь не был венценосцем и одним из правителей мира.
— Иди, помогай, — крикнул король в открытую дверь одному из своих камергеров. Ему тяжело самому, без посторонней помощи, вставать с унитаза, такой он уж был толстый и расплывшийся.
Кавалер подумал, а есть ли предел человеческому терпению, допустим, когда это касается омерзительных выходок короля. На одном полюсе находилась Кэтрин, которая больше всех из придворных приходила в ужас от маниакальной вульгарности короля. На другом — король, которому пошлости и грубости доставляли наслаждение. Сам же Кавалер, как он считал, был посредине, где и надлежит находиться ловкому придворному, и не проявлял ни возмущения, ни безразличия. Чтобы выразить негодование, надо самому стать вульгарным, проявить слабость, собственную невоспитанность. Нужно заиметь эксцентричные привычки и научиться откалывать всякие фортели. (А разве Кавалер не играл в детстве с другим королем, который был на целых семь лет моложе его, но уже тогда нет-нет да и проявлял свои буйный нрав и был горазд на всякие дикие выходки?) Никому не изменить свою натуру, и все это хорошо знают. Каждому предназначен свой путь.
Пожалуй, не меньше, чем невозмутимость худощавого английского благородного рыцаря, удивляла короля проницательность и мудрость ее величества королевы. Она происходила из рода Габсбургов, ее привезли из Вены и отдали королю в жены, когда тому было всего семнадцать лет. После рождения первого сына королева заняла место в Государственном совете и с тех пор цепко держит в своих руках всю власть в королевстве. Как было бы мило, если бы вместо того грозного, высокомерного и мрачного человека, сидящего на троне в Мадриде, его отцом был бы другой, кто-нибудь вроде Кавалера. Кавалер любит музыку, верно? Ну и король ее тоже любит, он без нее просто жить не может, как и без еды. Кавалер тоже не спортсмен, ведь так? Помимо своих постоянных восхождений на эту мерзкую гору, ему нравится ловить рыбу, скакать верхом, охотиться. Охота — да она же главная страсть короля! И он отправляется на эту приятную забаву каждый раз безо всяких уговоров, не считаясь ни с какими трудностями и вероятной опасностью, думая лишь о том, что она придает законный и притом пикантный характер истреблению диких животных. Во время охоты загонщики окружают бесчисленные стада диких кабанов, оленей и зайцев и прогоняют их на близком расстоянии от короля, который в это время прячется в каменной будке без крыши, что стоит в парке, разбитом вокруг загородного дворца, или сидит на коне посреди широкого поля. Из ста выстрелов он никогда не промахивался более одного раза. Затем он слезает с седла и отправляется трудиться в поте лица: закатав рукава, свежует дымящиеся окровавленные туши.
Королю доставляет удовольствие вдыхать запах крови, исходящий от убитого зверья, от требухи, варящейся в котле вместе с макаронами; ему нравится запах собственного пота и экскрементов, кала и мочи своих многочисленных младенцев, пьянящий запах сосен и жасмина. Его длинный горбатый нос, из-за которого он получил прозвище Король-Долгоносик, поразительно безобразен и неудержимо ведет его на запахи. Особенно притягивают короля острые запахи: проперченная пицца, издыхающие животные, потливые женщины. Но ему также нравится и запах его ужасного отца, от которого так и веет грустью и унынием. (Он с трудом улавливал запах Кавалера, какой-то очень слабый, чем-то заглушенный.) Ободряющий приятный запах жены тянет к ее телу, но потом, когда, насытившись, он засыпает, его пробуждает другой запах (или, может, он ему только снится). Запах резкий, приятно щекочет широкие ноздри и одурманивает голову. Ему нравится все, что неопределенно, бесформенно и имеется в большом количестве. Концентрированные ароматы сбивают его с толку, а стойкие запахи влекут к себе. Они расползаются и распространяются повсюду. Мир запахов непостоянен и непослушен, им нельзя управлять, наоборот, запахи сами властвуют над королем, а он как раз и не любит править. Ну если только крошечным королевством.