— Извините…
Я оглянулся: паренек смотрит вслед Богдану, и на лице у него написано любопытство. Страшно хочется ему знать, за что таких же ребят, как и он, в мирное время награждают орденами Красного Знамени. Некоторое время мы шли молча.
— С чем вы идете?
— У меня одно желание — оправдать надежды всех, кто руководит этим экспериментом, — ответил Богдан. — На меня смотрят, от меня ждут… Как же я могу ударить лицом в грязь? Сделаю все, что возможно. Поверьте, это не фраза, не хвастовство. Все мы, испытатели, идем на эксперименты с таким чувством.
— Один идете теперь?
— Нет, вдвоем. Вместе со мной врач. Кажется, человек подходящий для длительного эксперимента.
— Что значит «подходящий»?
— В любом эксперименте очень важно сходство характеров. Как в горах у альпинистов. Долгие дни и ночи вдвоем… И никого рядом. Все пополам. В такой обстановке самое подходящее, когда люди дополняют друг друга. Лучше, если оба разные по характеру. Один — спокойный, другой — кипучий. Если второй вскипит, то другой смягчит…. И все будет хорошо.
— А если этот врач такой же, как вы?
— Ничего, я приспособлюсь. С разными характерами имел дело. Не ссорились.
— Значит, спокойно идете на эксперимент?
— Мы уж давно приняли на вооружение правило космонавта Николаева: «Главное — спокойствие».
Я понял: Богдан несет в свой новый эксперимент, в свое неведомое зрелое мужество, качества испытателя-многоборца и человека-многоборца. В свои двадцать с небольшим лет он уже опытный, сильный разведчик будущего.
Богдан появился неожиданно, просиял улыбкой:
— Давненько не виделись…
— А где борода?
Мы договорились: он придет с шикарной бородой, чтобы сфотографироваться на память… Ведь не каждую неделю возвращаются с «полетов». А он прибыл все в том же виде — побритый, в модном костюме, легких полуботинках. Словно вернулся с городской прогулки.
— Жалко, но что поделаешь, — развел руками Богдан. — В корабле брился… Каждое утро. Врачи заставили.
Он сел за стол напротив меня. Только теперь, при свете, я заметил, как побледнело, осунулось лицо моего нового друга. Сказал ему об этом.
— Я уж отдохнул… три дня хожу по земле, — улыбнулся он. — Вчера рано проснулся. Встал у открытого окна и долго слушал, как шелестят листья, бегает ветерок по деревьям, поют птицы… Смотрел на синеву неба. Чудесно. Милее всего на свете. После длительных экспериментов по-другому смотришь на мир, на всю жизнь. Выходит, полезны разлуки и встречи.
Я пожалел, что у меня не бывает этих разлук и встреч — все время хожу по земле и, что скрывать, далеко не всегда воспринимаю окружающий меня мир звуков, красок, необычность жизни. Богдан не впервые выходит из сурдокамеры, барокамеры, корабля, после длительной «отсидки», не впервые встречается вот так необычно с солнцем, небом, зеленью деревьев, земными звуками… И каждый раз — удивление, восторг. Значит, чуткая, восприимчивая у него душа. Или это свойство всех испытателей, побывавших в длительном «полете»?
— По-моему, всех, — ответил Богдан. — И не только испытателей. А космонавты? Ведь мы люди. Возвращаясь домой, никогда не перестаем радоваться многообразию жизни.
Вспомнилось, что неделю назад я позвонил на работу Богдану. Мне ответили: «В командировке». Значит, он еще «летал» в корабле. Я подумал: что он, интересно, делает в этот день? Обычное, похожее на предыдущее или что-то другое? В календаре кружочком обвел тот день. Богдан провел рукой по кудрям, задумался.
— День как день, — проговорил он. — Обычный. Начали готовиться к «посадке». А на другой день узнали: еще побудем в корабле… Продолжим наш «полет».
— Тяжелее был другой день?
— Несравнимо.
— Опять преодолевали «психологический рубеж»?
— К этому рубежу нельзя привыкнуть. Всегда по-иному его чувствуешь и заново одолеваешь, — объяснил Богдан. — Утром мы настроились на «посадку». Врач Борис сказал: «В выходной отдохну дома, с семьей. А в понедельник — на работу». Я тоже наметил: в воскресенье поеду за город… Поеду куда глаза глядят, в какой-нибудь лес. И буду бродить целый день, пока не устану…
Только мы размечтались, видим в иллюминатор — промелькнули два озабоченных конструктора, врач, еще кто-то. Почти каждый день они приходили, группировались на командном пункте, спрашивали по радио о нашем настроении. Потом, как обычно, мы докладывали обширную информацию за сутки. Всякие замечания о работе приборов, систем, выводы. Они дотошно расспрашивали. У каждого — свои вопросы. А тут — ни привета, ни ответа. Прошмыгнули мимо, словно и забыли о нас.