Мы забеспокоились. Видимо, какое-то летучее совещание у них. Слышим в динамике вопрос: «Как работают такие-то системы?» Отвечаем: «Отлично». Опять — перерыв. Наконец излагают суть дела: «Нам нужно до конца проверить, как действует эта система, не можете ли еще «полетать»? Ответ ждем через полчаса». Мы переглянулись: «Еще полетать…» Наши планы о воскресном отдыхе рухнули, как карточный домик. Ладно, бог с ним, с этим воскресеньем. Обойдемся без него. Важнее другое.
— Усталость?
— Нет, заметной усталости не было, — уточнил Богдан. — Некоторая «обездвиженность». В корабле не разойдешься — это не квартира. Куда ни повернись, наткнешься на стенку. Движения ограничены: два раза в день делали гимнастику руками, ногами… До трехсот взмахов с резиной. И все. Остальное время лежишь в удобном кресле. Покой, тишина, только стрелка ползет по циферблату. Руки, правда, часто заняты, а все тело — без движения. Немного слабеют ритмы сердца, мышцы теряют прежнюю силу, ухудшается координация движений. И в отдыхе тела есть свой рубеж, за который переступать не очень приятно.
Эксперименты показывают, что уже после двух-трех дней вынужденного «сидения» в человеческом организме заметны кое-какие отклонения от нормы. А у нас — «отсидка». При ограниченных движениях. Это труднее. Кстати, космонавтам при полете еще тяжелее, чем нам. Ко всем земным факторам добавляется невесомость. Она снимает последний «тренер» организма — силу тяжести. Как говорят, положение усугубляется…
Какая же защита от этой «обездвиженности»? Средство только одно — собственная активность. До длительных экспериментов мы вырабатываем необходимые навыки организма. А в полете стараемся их сохранить. С помощью комплекса упражнений. Так что я не перешагнул за «барьер отдыха». После «отсидки» — забегу вперед — вначале стоял на полусогнутых ногах. Ноги не очень слушались. Но это обычное явление. Через час-другой ходил уже тверже.
— Немного, кажется, я отклонился, — с улыбкой продолжал Богдан. — Как видите, частичная «обездвиженность» — далеко не самое главное. Когда я говорил «важнее другое», имел в виду минуты апатии, которые нет-нет да и появлялись под конец «полета». Вся активная работа осталась позади. Количество экспериментов, различных проб — в общем, все дела по программе резко сократились. Мы оказались почти безработными. Все, что можно снять, сняли, упаковали. Ждали команды к «посадке». Не хотелось даже читать.
Кстати, за дни и ночи в корабле я прочитал только три книги — «Дипломат», «Золотой теленок» и еще какую-то, без конца и начала… «Золотой теленок» перечитывал. Часто беру ее с собой в сурдокамеру или корабль. Подходящая книга. Можно хоть посмеяться. Читаю я в корабле немного, хотя и люблю художественную литературу — маловато свободного времени. Да и глаза уставали, сливались буквы. Целый день перед глазами кнопки, приборы, разные указатели. Рябит от них в глазах. Не удивительно: после этого не тянет к книге.
Вот какое положение — и от работы не бегаешь, и работой не занят. Неприятное время для испытателя. Словно после перегрузок повисаешь в невесомости. Всякие мыслишки залетают в голову, которых раньше и в помине не было. И все потому, что ничем не занят. Нет, нельзя испытателю под конец эксперимента оставаться с самим собой, без дела. Это тяжелее всего.
Сколько еще нам повисать в этом невесомом положении? Сутки, двое, трое? Неизвестно. Конечно, мы не откажемся продлить «полет». Раз конструкторам, ученым это надо, какие могут быть возражения! Покажем максимум выдержки.
Это наша задача.
— Не будем загадывать о сроках отсидки, — предложил я соседу-врачу.
— Правильно. Никаких раздумий об этом, — согласился он. — Только давай чем-то займем себя. Лучше всего поиском, как и раньше. Не хаотичным, как в жмурках, а целевым, направленным…
Я хочу уточнить: с соседом-врачом мне не скучно. Характер у него живой, подвижный, веселый. В свободное время он рассказывал такие забавные истории, что я от души смеялся. Общительный человек. Я чувствовал не только его соседство, но и душевную близость. Люблю таких людей, у которых развит бескорыстный интерес к товарищу, чувство солидарности. С ними легко работать, с ними и сам делаешься сильнее, увереннее. И дальше, в продленном «полете» мы бы смогли заполнить разговорами время, не скучать.
Я не скучал и один, когда нес вахту, а сосед спал. Были минуты и отдыха. Лежа в кресле, я как бы видел своих товарищей — испытателей, родственников, раздумывал о жизни. Ведь скучно бывает тому, кому не о чем говорить с собой или с соседом. Но человеку еще нужны целенаправленные действия, поиск. Без них пусто, возникает апатия. Вот почему мой сосед и заглянул «в корень» — занять себя целевым поиском. Шуткам-прибауткам — минуты, активной работе — время.