— Суат, зачем ты пришел? Почему ты не оставишь меня в покое? Ты со мной и днем и ночью! Хватит! Оставь меня!
По мере того как он говорил, страх испарялся, а его место занимал бунт.
— Оставь меня в покое!
Здесь он пожалел, что так грубит мертвецу.
— Почему бы мне не приходить, Мюмтаз? Я и так никогда не покидал тебя.
Мюмтаз покачал головой.
— Да, ты никогда не покидал меня. Ты никогда не оставлял меня в покое. Но со вчерашнего дня все стало по-другому. Вчера вечером я видел тебя на том спуске. Сегодня видел во сне. Но ты знаешь, как было странно? Я говорю об этом сне. Я видел во сне вечер. Точнее говоря, люди готовились к вечеру. Они принесли полотна фиолетового, красного, сиреневого, розового цвета, доски и балки. Свалили все на горизонте. Затем они подняли на веревках солнце. Но ты знаешь, это было не солнце, это был ты сам! Твое лицо было так же красиво, как сейчас, даже красивее, потому что ты был печален. Затем они распяли тебя, как Иисуса Христа.
Внезапно он начал хохотать.
— Если бы ты только знал, как это странно выглядело, что ты такой грустный и что ты распят, как Иисус. Это ты-то, который ни во что не верит и надо всем насмехается…
Мюмтаз опять зашелся смехом.
Суат пристально смотрел на него и внимательно слушал.
— Я же сказал… Я никогда тебя не оставлял. Я всегда был рядом с тобой!
Мюмтаз шагал некоторое время молча. У него было ощущение, что он идет не в свете зари, а в сиянии, исходящем от его спутника. Это казалось ему мучительным.
— Что же ты хочешь от меня? Почему ты так настойчив?
— Это не настойчивость… а обязанность. Она заключается в том, чтобы быть с тобой. Я стал твоим ангелом-хранителем.
Мюмтаз снова рассмеялся, но сам заметил, каким нервным вышел его смех.
— Этого не может быть! Ты мертв! То есть ты просто человек.
Он вновь почувствовал необходимость поправить свои мысли. «Так трудно говорить с мертвыми».
— Ну, я хотел сказать, что ты смертен. А это задача для настоящих ангелов.
— Нет, они не справляются. В последнее время население в мире резко выросло. Везде применяется политика роста населения. У ангелов слишком много работы, они не справляются, и теперь поручают эту работу мертвым.
Мюмтаз сначала не ответил. Затем он возмутился:
— Ты лжешь! Ты не можешь быть ангелом. Это невозможно! Ты сам дьявол!
Сердце его екнуло, что он таким тоном говорил с мертвым. Тем не менее он продолжал:
— Ты так разукрасился, чтобы обмануть меня. Я знаю твои фокусы!
Суат смотрел на него с сожалением:
— Если бы я был дьяволом, я бы говорил в тебе и ты не мог бы меня видеть!
— Но, — начал Мюмтаз, — ты знаешь, я очень рад, что вижу тебя. Я даже счастлив.
Затем он вновь со страхом посмотрел на Суата.
— Каким ты стал красивым! Да, очень, очень красивым. Эта грусть идет тебе. Знаешь, на кого ты похож? На ангелов Боттичелли! На тех, которые вручают Иисусу три гвоздя…
Суат перебил его:
— Оставь эти бессмысленные сравнения! Ты ни о чем не можешь говорить, не сравнивая с чем-то? Вы до сих пор не поняли, как все усложнилось из-за этих дурацких привычек?
Мюмтаз взмолился, как ребенок:
— Не ругай меня! Я так много страдал. Я не сделал ничего плохого, я только заметил, какой ты красивый. Почему ты стал таким прекрасным?
— Те, кто живут в разуме, те всегда прекрасны.
Мюмтаз хотел возразить: «Ты же только что сказал: если бы я был дьяволом, я бы говорил в тебе». Но внезапно ему в голову пришла другая мысль. «Я не успеваю за своими мыслями. Как плохо!»
— Но теперь я вижу тебя собственными глазами. И, более того, с тобой разговариваю!
— Да, ты видишь меня своими собственными глазами. И говоришь…
В мозгу Мюмтаза молнией пронеслась мысль, которую он тут же озвучил:
— Но ведь я могу прикоснуться к тебе, не так ли?
— Конечно, — Суат на этот раз сделал шаг вперед, поднял руки, словно желая сказать: «Потрогай меня», — и улыбался Мюмтазу в сиянии, исходившем из его тела. Мюмтаз отвел ослепленные глаза. — Если ты хочешь и не боишься этого.
— Почему я должен бояться? Теперь я ничего не боюсь. — Но Мюмтаз не решился протянуть к нему руки; он спрятал их в карманы, будто говоря: «Будь что будет».
Суат улыбнулся, как в ту ночь в Эмиргяне:
— Я знал, что ты испугаешься, — сказал он. — Ну, пойди тогда скажи хамалу, чтобы он пришел и ощупал меня, или Мехмету-подмастерью из кофейни в Бояджикёе! Тем, кого сегодня послали на смерть.
Мюмтаз содрогнулся до глубины души.