– …спешить надо. Это бесспорно. Куда – в целом тоже ясно. Вопрос в траектории. Ближайшая точка Маяк. А вот дальше… Спускаться к Рыбацкому берегу? Собирать информацию, искать Поющих… Или время дороже?
– А сколько у нас времени? – поинтересовался Той.
– Сколько? Мы даже ещё не знаем доподлинно «что такое время», – похоже Ингмар не знал, что ответить по существу и от того поднял простой, конкретный вопрос на уровень глобальный и философский, – время это такой вопрос… он включает в себя… всё.
– Неужели в Обсерватории нет на этот счёт никаких соображений?
– Есть. Ведь на этом понятии держится всё наше представление о мире. Время, будто бы эфемерно и неуловимо. А на самом деле, только оно – нерушимо и безотносительно. Во всех прочих понятиях есть некая доля условности. Они, как бы производные времени. Объёмы, цвета и массы – это лишь эффекты времени, зависящие от того, насколько наше восприятие медленнее скорости самого времени. А его скорость абсолютна. Всё прочее существует и происходит как бы на фоне его движения. Время успевает связать всё происходящее, поучаствовать в каждом понятии и явлении. В некотором роде всё состоит из времени. Ведь по существу, пространство это линия, путаный, многосложный клубок…, – Ингмар, похоже, уже не мог остановиться, не выдав всего, что ему известно по данному вопросу. Видимо Той наткнулся на одну из его любимых тем. – …а сама эта линия – лишь след движения времени. Вот мы и доходим, как говорят у нас в Обсерватории «до точки». Незыблемым является только само время! Оно представляет собой частицу, вес и размер которой равны нулю, а скорость бесконечна. Время это, прежде всего геометрическое понятие. Время это точка. Перемещаясь мгновенно, многократно посещая каждую мельчайшую деталь во вселенной, оно как бы рисует всё прочее. Характеризовать невесомое и безразмерное время могут лишь относительные координаты этой точки, точки его относительного местоположения. Теоретически точка времени всегда там, где соприкасаются прошлое и будущее, там, где в единой, бесконечной, линейной последовательности, очередное мгновение настоящего определяет ход дальнейшего развития вселенной. Я нарисую схему…, – Ингмар подобрал мелкий камушек и расчистил ногой ровное место на тропе, – …как видишь, все события и предметы, не просто связаны, они выстроены в строгую линейную последовательность. А одновременность – понятие условное, позволяющее не ломать голову над подробностями построения последовательных связей. Нет смысла придаваться занудным вычислениям множества мельчайших деталей. Игнорируя избыточные детали, мы лучше отслеживаем свои приоритеты, и за счёт этого действуем быстрее и эффективнее. Для верного понимания происходящего необходимо установить только ключевые связи. Отслеживать каждое звено в цепи событий, было бы как раз лишней тратой того самого времени. Но знать, как в принципе устроен мир, и что такое время, иметь об этом, хотя бы общее представление, нам будет обязательно полезно при решении любого рода задач.
Всё время, пока Ингмар говорил, Той слушал как зачарованный, и теперь какое-то время осторожно молчал, пока наконец не убедился, что «лекция» завершена.
– Да, некоторое время мне по этой теме спросить будет нечего.
Ингмар улыбнулся:
– Сказываются долгие годы учёбы в Обсерватории. Привык отвечать на подобные вопросы полно и обстоятельно. По этому вопросу, пожалуй, всё… Разве что для большей наглядности добавлю «время это высшая, тончайшая энергия, подобно тому, как пространство это высшая, тончайшая материя».
Теперь шли молча. Той безотрывно следил взглядом за изгибами тропы далеко впереди, будто примеряя услышанное к местным ландшафтам.
***
После очередного короткого привала, друзья вдохновенно шагали к Маяку. Погода стояла ясная, и вскоре уже было можно различить, как вдалеке, в ярком дневном свете призывно белеет силуэт башни. Материалом для большинства построек на Рыбацком берегу был известняк. Ингмар периодически вытягивал руку и фиксировал пальцами размер неуклонно растущего с каждым шагом Маяка.
Последние вёрсты до Маяка они шли через лес, и башню то и дело скрывали высокие деревья. Чем ближе они подходили к Маяку, тем гуще становились заросли. Дорога теперь сильно петляла. Всё чаще от неё стали ответвляться какие-то тропки. Уже начинало темнеть. Под конец они даже начали сомневаться в направлении. Но вот, совершенно неожиданно за исполинскими дубами обнаружился каменный утёс, поросший какой-то цепкой и упрямой растительностью, которой видимо нигде не нашлось более удобного места. В утёсе были вырублены большие грубоватые ступени. Они вели к высокой башне с редкими узкими окнами. Видя теперь, как близка их цель, путники в нетерпении заспешили, и от того несколько запыхались, преодолевая последние ступени. Достигнув площадки у подножия, Той захотел немедленно забраться на самый верх башни. Казалось, он сразу увидит, где причина всех нынешних бед Острова. А если присмотрится, то где-то вдалеке, в красноватом свете заходящего солнца непременно разглядит и решение. Той застыл у подножия, задрав голову, прислушиваясь и присматриваясь к шороху и свету сигнального огня наверху.