Питт решил, что, пока он находится в Адмиралтействе, ему надо как можно больше узнать о дальнейшей морской карьере Корнуоллиса и о том, что было известно о Сэмюэле Беквите, особенно о его еще живущих родственниках (если таковые имелись) и о том, где они обитают.
Потребовалось приложить еще немало усилий, прежде чем полицейскому выдали очень сокращенную информацию о годах службы его теперешнего начальника, причем только те факты, которые уже были достоянием общественности и которые любой моряк, служивший под его командованием, легко мог наблюдать собственными глазами.
Через два года после происшествия лейтенант был повышен в звании и поменял корабль. 1878 и 1879 годы он провел в Китайских морях, где был отмечен за участие в бомбардировках острова Борнео при рейдах против пиратов.
Через год после этого Джон получил свой собственный корабль. Плавал он в основном в Карибском море, а также принимал участие в локальных стычках с рабовладельцами, которые все еще действовали в Западной Африке.
В 1889 году шеф ушел в отставку, имея боевые награды и незапятнанную репутацию. Дальше шел список кораблей, на которых служил Корнуоллис, и его военных званий. И больше ничего.
Питт сравнил это с карьерой Беквита, которую рано оборвала смерть в море. Беднягу выбросило за борт ударом бруса, сорвавшегося при урагане. Беквит никогда не был женат, а из родственников у него была только сестра, которая в момент его смерти жила в Бристоле. Ее звали миссис Сара Трегарт. В этом же документе был указан ее адрес.
Но Беквит не умел ни читать, ни писать, а письмо было написано достаточно сложным языком и содержало довольно длинные слова. Значило ли это, что Сара Беквит смогла овладеть тем, что не далось ее брату?
Придется направить неофициальный запрос в полицию Бристоля.
Затем Томас изучил список кораблей, на которых служил Корнуоллис, и выписал с десяток фамилий его сослуживцев, включая капитана «Вентуры» и его первого лейтенанта. После этого он показал свой список клерку, который ему помогал, и попросил дать ему адреса всех тех, кто в настоящее время не находился в море.
Клерк подозрительно посмотрел на полицейского, а затем прочитал список.
– Ну, этот был убит в бою лет десять назад, – сказал он, покусывая губу и показывая на одно из имен. – Этот вышел в отставку и живет в Португалии или где-то еще. Этот уехал в Ливерпуль. А вот этот в Лондоне. А зачем вам нужны все эти люди, суперинтендант? – Служащий еще раз внимательно посмотрел на Питта.
– Информация, – сказал тот с улыбкой. – Мне необходимо знать все подробности происшествия, чтобы избежать осложнений… Даже преступления, которое может произойти, – добавил он для того, чтобы стоящий пред ним мужчина проникся важностью происходящего и не сомневался в праве полиции требовать эту информацию.
– Ах, вот как!.. Ну конечно, сэр. Но мне понадобится время. Вы не могли бы вернуться где-то через час?
Томасу хотелось есть, а еще больше пить. Он с удовольствием выполнил просьбу клерка и, выйдя из здания, купил себе у уличного торговца сэндвич с ветчиной и большую чашку крепкого чая. С удовольствием закусывая, суперинтендант стоял на углу улицы и наблюдал за прохожими. Няни в накрахмаленных передниках толкали перед собой коляски, а дети повзрослее бегали за обручами или скакали на деревянных лошадках. Маленький мальчик играл с волчком и не хотел идти дальше, когда его звали. Маленькие девочки в передниках, отделанных рюшами, копировали взрослых, изящно прогуливаясь с высоко поднятыми головами. С внезапной нежностью Томас подумал о Джемайме и о том, как быстро она выросла. Девочка уже вступала в отрочество и все больше ощущала себя женщиной. А ведь кажется, что всего несколько месяцев назад она пыталась научиться ходить! Хотя с того времени прошли уже годы…
Когда Питт в первый раз встретился с Балантайном, его дочери еще не было и в помине. А когда генерал потерял свою единственную дочь, да так ужасно, что и вспоминать не хочется, Джемайма только начинала говорить, и никто, кроме Шарлотты, ее еще не понимал.
Воспоминания о том, что произошло с дочерью старого военного, были такими неприятными, что суперинтендант перестал чувствовать вкус сэндвича во рту. Как человек мог пройти через такое горе и остаться живым? Питту захотелось броситься домой и убедиться воочию, что с Джемаймой все в порядке… может быть, даже заключить ее в объятия, и потом всегда, не отрываясь, следить за нею и самому решать, куда ей ходить и с кем дружить…
Это было глупо, и заставило бы ее возненавидеть своего отца. И поделом.
Зачем надо было иметь детей, следить за тем, как они растут, делают ошибки, получают ушибы, может быть, даже разбиваются, – чтобы затем вдруг испытать боль более страшную и невыносимую, чем боль от потери своего ребенка? Дала ли жена Балантайну хоть какое-то утешение? Сблизило ли их общее горе или развело еще дальше, оставив каждого из них один на один со своими страданиями?
И что это за новая трагедия? Может быть, Томас должен был сам заняться расследованием, а не поручать его Телману? Но ведь он не мог бросить Корнуоллиса!
Питт выбросил в урну остатки бутерброда, допил чай и направился в Адмиралтейство. Времени на раскачку у него не было.
Суперинтендант начал с лейтенанта Блэка, который служил помощником шефа в Китайских морях. У лейтенанта как раз был отпуск, однако очень скоро он должен был вернуться на службу. Жил Блэк в Южном Ламбете, и Питт на двуколке перебрался через реку.
Суперинтенданту повезло, что он застал лейтенанта дома и тот согласился поговорить с ним. Однако на этом его везение и закончилось – все, что говорил бывший сослуживец Корнуоллиса, было настолько благородно и причесано, что не содержало практически никакой полезной информации. Его профессиональная преданность бывшему командиру была столь велика, что она лишила все его комментарии и воспоминания всякой индивидуальности и смысла. В них было слишком много о самом Блэке, о его понимании происходившего, о его отчаянном патриотизме и верности законам службы – на которой он провел всю свою сознательную жизнь, – что Корнуоллис оказался в них просто именем, званием и чередой хорошо выполненных заданий. В рассказах Блэка капитан никогда не был живым человеком – ни хорошим, ни плохим.
Питт поблагодарил лейтенанта и перешел к следующему имени в своем списке. Он опять поймал двуколку и на этот раз направился на север, в Челси, через мост Виктории, с которого были хорошо видны прогулочные пароходы, полные женщин в бледных платьях и ярких шляпах и шарфах, мужчин с непокрытыми под солнцем головами и детей в матросских костюмчиках, уплетающих яблочные тянучки и мятные леденцы. Над водой разносилась музыка, исполняемая на харди-гарди[16], вместе с криками, смехом и всплесками воды.
Лейтенант Дюранд был совсем не похож на Блэка – это был сухощавый мужчина, с острыми чертами лица, приблизительно одного возраста с Корнуоллисом, но все еще находящийся на военной службе.
– Конечно, я его помню, – резко сказал моряк, вводя Томаса в приятную комнату, полную морских сувениров, принадлежавших, по-видимому, нескольким поколениям этой семьи. Окна комнаты выходили в сад, полный летних цветов. Было видно, что лейтенант живет в семейном доме, а судя по портретам, которые его гость мельком увидел на стенах холла, он был отпрыском большой династии морских офицеров, бравшей свое начало задолго до Трафальгарской битвы и адмирала Нельсона.
– Присаживайтесь, – Дюранд указал Питту на вытертое кресло, а сам устроился напротив. – Так что же вы хотите о нем узнать?
Хотя полицейский уже объяснил лейтенанту причину своего прихода, он решил повторить ее еще раз, тщательнее подбирая слова, так как информация этого человека была ему крайне необходима.
– Какие качества сделали Корнуоллиса хорошим командиром? – спросил он.
Видно было, что этот вопрос удивил хозяина дома. Он ожидал всего, чего угодно, но только не такого вопроса.
– То есть вы полагаете, что я считаю Корнуоллиса хорошим командиром? – Лейтенант поднял брови и с изумлением посмотрел на суперинтенданта. У него было обветренное лицо и широкие выцветшие брови.