Мох оказался очень хрупким. Мегрэ специально проверил это и теперь не сомневался, что Эмиль Галле не ходил по стене, даже на метр не отошел ни вправо, ни влево.
— Остается узнать, куда он спустился: на территорию поместья или на дорогу?
Этот участок трудно было назвать парком. Здесь росло много деревьев, почему, наверное, это место и отвели под свалку.
Метрах в десяти от Мегрэ лежала груда пустых бочек без железных обручей или с выбитым дном. Валялись старые бутылки, в основном из-под лекарств, ящики, сломанные садовые ножницы, ржавые инструменты; плачевное зрелище являли собой намокшие под дождем, высушенные и выгоревшие на солнце, испачканные в земле кипы старых номеров юмористической газеты.
Прежде чем спуститься на землю, Мегрэ убедился, что под ним — а он сейчас стоял точно на том же месте, где прежде находился Галле, — нет никаких следов. Чтобы не оставлять царапин на стене, Мегрэ спрыгнул, но не ушибся, так как упал на четвереньки.
Сквозь кружево листвы виднелись светлые пятна — вилла Тибюрса де Сент-Илэра. Трещал мотор. Мегрэ уже знал, что это перекачивают в дом воду из колодца.
Над свалкой кружились мухи. Комиссару приходилось поминутно отмахиваться от них, а это лишь усугубляло его и без того дурное настроение.
— Начнем со стены…
Осмотреть ее оказалось несложно. С внутренней и внешней стороны стена поместья была покрыта свежим слоем штукатурки. Однако там, где на нее взбирался Эмиль Галле, не осталось ни пятнышка, ни царапины. И вокруг, метров на десять, тоже не было видно следов ног.
Зато возле свалки комиссар заметил на земле борозду — одну из бочек подтащили на два-три метра и поставили вплотную к стене. Так она там до сих пор и стояла. Мегрэ вскарабкался на нее и поднялся над стеной ровно в десяти с половиной метрах от места, где в свое время находился Галле.
Отсюда Мегрэ снова увидел Мерса, который продолжал трудиться, не отрываясь даже, чтобы вытереть лоб.
— Ничего не нашли?
— Клиньянкур… Но, по-моему, у меня сейчас самый удачный кусок.
Мох на стене над бочкой не был содран, а только примят, как будто на него опирались руками. Мегрэ проверил — облокотился на стену чуть поодаль и получил такой же результат.
Иначе говоря, Эмиль Галле поднимался на стену, но не спускался в парк, и, наоборот, некто, пришедший со стороны поместья, взобрался на бочку, но на стену не поднимался и не выходил ни за пределы ограды, ни на дорогу.
Конечно, ночью здесь вполне могла прогуливаться какая-то парочка. А тот, кто находился за стеной, в парке, мог подкатить бочку, чтобы быть ближе к Галле.
Да, но ведь речь-то не шла о любовном свидании! Одним из двоих был Галле, нарочно снявший визитку, чтобы заняться столь несвойственными ему физическими упражнениями.
А может быть, вторым был Тибюрс де Сент-Илэр? Сначала они открыто встречались утром, потом днем. Маловероятно, что они решили прибегнуть к подобным ухищрениям, чтобы увидеться снова в кромешной тьме.
Да еще на расстоянии десяти метров! Они даже не услышали бы друг друга, если бы говорили шепотом.
А если они приходили порознь, сначала один, потом Другой? Но кто из них первым влез на стену? И встретились ли они?
Расстояние от бочки до комнаты Галле составляло около семи метров, именно с такого расстояния и был сделан выстрел.
Мегрэ обернулся и увидел садовника, который испуганно на него смотрел.
— Ах, это ты, — сказал комиссар. — Хозяин у себя?
— Он на рыбалке.
— Ты ведь знаешь, что я из полиции? Я хочу выйти отсюда, но не через стену. Открой мне ворота в конце крапивной дороги.
— Это можно, — только и произнес садовник, направляясь к дороге.
— У тебя с собой ключ?
— Нет. Сейчас увидите.
Когда он подошел к воротам, то не раздумывая запустил руку в расщелину между двумя камнями и удивился:
— Вот так дела!
— Что такое?
— Его здесь больше нет! Хотя я сам клал его сюда в прошлом году, когда мы вывозили три срубленных дуба.
— Твой хозяин это знал?
— Еще бы!
— А ты не помнишь, может быть, он проходил через ворота?
— Только в том году.
В голове комиссара сразу же непроизвольно возникла новая версия: Тибюрс де Сент-Илэр, встав на бочку, стреляет в Галле, выбегает через ворота и врывается в комнату жертвы.
Нет, это слишком неправдоподобно! Даже если предположить, что ржавый замок сразу же поддался, потребовалось бы три минуты, чтобы проделать весь этот путь. И в течение долгих трех минут Эмиль Галле, у которого снесена часть лица, не крикнул, не упал, а только достал из кармана нож, чтобы отразить нападение возможного противника.
Да, все выглядело весьма сомнительно. Этому верилось с таким же трудом, с каким, должно быть, открывались старые ворота. И все же только эту гипотезу можно было логически выстроить, опираясь на вещественные доказательства.
В любом случае за стеной стоял человек.
Это бесспорно. Но ничто, кроме разве истории с потерянным ключом и того обстоятельства, что незнакомец находился на территории поместья, не подтверждало, что этим человеком был Сент-Илэр.
Но с другой стороны, двое людей, имевших отношение к Эмилю Галле и в какой-то степени заинтересованных в его смерти, оказались в этот момент в Сансере и у них отсутствовало твердое алиби, подтверждающее, что они не ходили на крапивную дорогу. Речь шла об Анри и Элеоноре.
Мегрэ убил на щеке слепня и увидел, что Мере выглянул из окна.
— Комиссар!
— Что-то новое?
Но фламандец уже скрылся в комнате. Прежде, чем сделать крюк и вернуться по набережной, Мегрэ толкнул ворота, и они неожиданно поддались.
— Смотри-ка, не заперто! — изумился садовник, наклонившись к замку. — Вот странно, правда?
Мегрэ хотел было предупредить его, чтобы тот ничего не говорил Сент-Илэру о его приходе, но, смерив садовника взглядом, счел его слишком глупым и решил не усложнять дело.
— Зачем вы меня звали? — чуть позже спросил он, входя в комнату Мерса.
Тот зажег свечу и стал рассматривать на свет почти полностью черную стеклянную пластинку.
— Вы не знаете такого господина Жакоба? — спросил он, с довольным видом любуясь своим творением.
— Черт побери!.. И что же?
— Ничего. Одно из сожженных писем было подписано: г-н Жакоб.
— И это все?
— Почти все. Письмо на листе бумаги в клетку, вырванном из блокнота или конторской книги. На такой бумаге я нашел только несколько слов. «Абсолютно». По крайней мере, я так думаю, потому что не хватает двух первых букв. Затем «понедельник».
Нахмурив брови, сжав зубами мундштук трубки, Мегрэ ждал продолжения.
— Дальше?
— Слово «суд» подчеркнуто два раза. Если только не потерян кусок и это не «подсудимый» или «подсудимая». Еще я нашел «налич». Я знаю слово, которое может так начинаться — «наличные». Вряд ли в письме шла речь о наличии. Кроме того, есть цифра — двадцать тысяч.
— Адреса нет?
— Я же говорил: Клиньянкур. К сожалению, я не могу восстановить порядок слов.
— Почерк?
— Нет почерка! Напечатано на машинке.
Тардивон взял за правило сам обслуживать Мегрэ и делал это подчеркнуто ненавязчиво, но с легкой фамильярностью сообщника.
— Телеграмма, комиссар! — крикнул он, прежде чем постучать в дверь.
Ему не терпелось попасть в комнату, потому что таинственные занятия Мерса разжигали его любопытство.
Видя, что полицейский собирается закрыть дверь, он спросил с простодушным видом:
— Что вам принести?
— Ничего, — отрезал Мегрэ, распечатывая телеграмму.
Она была из парижской уголовной полиции, куда комиссар обращался за справками. Телеграмма гласила:
«Эмиль Галле не оставил завещания тчк Наследство включает дом Сен-Фаржо зпт оцененный сто тысяч вместе обстановкой зпт и три тысячи пятьсот франков счете банке тчк Аврора Галле получает страховку триста тысяч по счету мужа 1925 год зпт компания „Пчела“ тчк Анри Галле приступил работе банке Совринос тчк Элеонора Бурсан Париже отсутствует зпт отпуске на Луаре».