Но Свен приезжал в район Энербаккена не для того, чтобы купить молоко или сигареты. В унылых магазинчиках не было ничего необычного.
Я занялся квартирами.
Я поднимался и спускался по лестницам — я ведь не знал, что я, собственно, ищу. Поэтому я должен был вникнуть во все. Я изучал списки жильцов внизу подъездов, а потом каждую табличку в отдельности на каждом этаже. Тут были сплошь маленькие квартиры, так что я провозился довольно долго. Я ведь не мог позвонить в дверь и спросить насчет Свена, спросить, знают ли его здесь и не видел ли его кто-нибудь. Это было слишком опасно. Поэтому я просто медленно поднимался по лестницам и самым тщательным образом изучал каждую табличку с фамилией, каждую карточку с надписью «Такому-то два звонка».
Практически я не встретил на лестницах ни души. В эти дневные часы люди были на работе.
В пять часов я вернулся домой. Если кто-нибудь заметил меня — что ж, я продавец какого-нибудь мелкого товара или агент по продаже книг, возвращающийся домой после рабочего дня. Мне осталось обойти только один дом.
И в субботу утром я его нашел.
Нашел в последнем из домов, окна которого выходили на остановку трамвая. Это было унылое здание из серого бетона с тремя подъездами. Но уже в первом, увидев на верхнем этаже последнюю табличку с фамилией, я понял, что нашел то, что ищу.
«П. М. Хорге. Советы и информация».
Скверная табличка. Скверная во всех отношениях.
Я постоял перед уродливой, но внушительной дверью, выкрашенной в коричневый цвет, обдумывая, как подступиться к делу. Ведь толком я ничего не знал.
И тут я вспомнил слова Сократа. Сократ утверждает, что, если только суметь правильно задать вопрос, ты неизбежно получишь нужный ответ. Естественно было предположить, что П. М. Хорге, который специализировался на «советах и информации», — человек весьма увертливый. А следовательно, Сократ, вероятно, применил бы к нему метод, именуемый «блефом».
В уродливой коричневой двери был глазок — тот, кто стоит с внутренней стороны двери, мог видеть того, кто звонит. Очевидно, в каких-то случаях это было необходимо. Я позвонил.
Почти целую минуту за дверью не слышалось ни звука. Потом раздался негромкий зуммер. Стало быть, у П. М. Хорге в квартире была электрическая кнопка, так что он мог открывать дверь не подходя к ней. Зачем ему это нужно? Ведь я был уверен, что он уже подходил к двери и рассмотрел мое лицо в глазок. Я толкнул дверь и вошел.
И, как только вошел, сразу понял, почему он открывал дверь нажатием кнопки. Поглядев на меня в глазок, он убедился, что меня не знает. Но, очевидно, моя внешность внушила ему доверие. И все же таким образом он получал дополнительную возможность рассмотреть меня получше, прежде чем я увижу его. В комнате было всего одно окно напротив двери, и он сидел спиной к окну. Комната была уродливой и безликой. Зеленый сейф, табурет, обтянутый коричневой кожей, несколько книжных полок, несколько стульев и большой письменный стол, в беспорядке заваленный бумагами.
За письменным столом сидел П. М. Хорге.
Общение с 5-м «английским» классом в школе Брискебю не прошло для меня бесследно. У меня выработалась привычка давать людям прозвища. Конечно, про себя. Но если я вижу незнакомого человека с какими-то характерными особенностями, в голове у меня, как правило, сразу возникает прозвище. «Уж», — подумал я. И уверен, 5-й «английский» эту кличку бы одобрил.
Он был тощий, длинный, с непропорционально маленькой головой. Лицо его можно было бы даже счесть благообразным, если бы черты не были такими мелкими и на диво безликими. А глаза слишком широко расставлены и слишком велики. И желтые, как у козы.
Казалось, П. М. Хорге способен видеть то, что находится за углом.
На нем был темный костюм, и я подумал, что он похож на служащего похоронного бюро. Сравнение, конечно, несправедливое — у меня нет знакомых среди служащих похоронных бюро. Просто эта профессия вызывает у меня неприятные ассоциации.
— Прошу вас, — произнес он тонким и каким-то ноющим голосом. — Чем могу служить? Садитесь, прошу вас.
Я сел по другую сторону письменного стола, прямо напротив него. Несмотря на летнюю жару, окно было закрыто. Я не знал, с чего начать.
— Вы заняли стратегически правильную позицию, — заговорил я, стараясь придать моим словам шутливую интонацию. — Сидите спиной к свету. Вам меня видно хорошо, а мне трудно вас рассмотреть на фоне освещенного окна.
По его лицу не похоже было, чтобы он оценил шутку.
В его письменном столе было что-то странное. А может, странным был стул, на котором я сидел. А может, странным было и то, и другое. Высота стула и стола была такая, что мне казалось, будто я сижу на моей школьной кафедре. Но только здесь слева от меня на столе стояла большая настольная лампа под зеленым абажуром. Такой лампы в моем классе не было.