— Кто тебя пригласил, когда ты пришел, кто был на месте, когда ты пришел, ну и так далее.
Он пронизывал меня своими светлыми, похожими на рентгеновские лучи глазами. Я очень хотел ему помочь, ведь, помогая Карлу Юргену, я помогал самому себе. У меня уже не было сил выносить этот кошмар.
— Меня пригласил Эрик. Он позвонил во время большой перемены и просил меня быть у него ровно в четыре в темном костюме.
— Тебя не удивил этот темный костюм?
— Сначала, конечно, удивил, но потом я понял, зачем он понадобился.
— А дальше?
— Ну так вот, я пришел. Ровно в четыре, как договорились. Он просил меня не опаздывать. Мог бы и не просить: видел ты когда-нибудь учителя, который не был бы точен? Лиза и Пребен уже были на месте. Сам Эрик тоже. Все сидели в саду и пили аперитив.
— Настроение?
— Соответственное — сам можешь представить. А потом мы пошли к столу. Была, я думаю, уже четверть пятого.
— Что вы ели? Я хочу знать подробно.
— Отварную лососину под соусом из петрушки. Салат из огурцов. Отварной картофель с укропом. Рейнское вино, — перечислил я. А про себя думал, что отныне отварная лососина не полезет мне в горло. — Сыр, печенье и десерт, — продолжал я.
— Кто подавал?
— Горничная Карен. Она живет в доме много лет, ее наняли задолго до того, как Эрик женился. Она сестра поварихи. Ты наверняка говорил с ними, когда погиб Свен.
— Да. Продолжай.
— Потом мы вышли на веранду и пили там кофе. Сахар, сливки. Тут же стоял кувшин с ледяной водой.
— Вы все время сидели на веранде? Или кто-нибудь перемещался, уходил, приходил?
— Все мы время от времени перемещались.
— Это важно, Мартин. Вспомни.
— Я выходил за газетой — услышал, как принесли вечернюю почту, потому что хлопнула крышка почтового ящика. А остальные. Дай подумать.
— Ну?
— Карен ходила в комнаты за ножницами. Потом они с Пребеном спустились в сад нарезать роз для Пребена. Эрик раза два уходил позвонить по телефону. Ты же знаешь, какая жизнь у судовладельцев. Лиза принесла кофе. А под конец Эрик ушел переодеться в парадный костюм.
— Словом, все понемногу ходили туда-сюда?
— Именно. Впрочем, наверно, не так уж и часто, ведь прошло-то от силы часа полтора. Но, как ты сказал, все понемногу ходили туда-сюда. Может, кто-то выходил еще куда-нибудь — я не помню. В общем, не произошло ничего такого, чему можно было бы придать какое-то особенное значение.
— Понятно.
Нет, не произошло ничего такого, чему можно было бы придать особенное значение. И, однако, случилось нечто существенное, нечто связанное с жизнью и смертью.
Эрик пошел переодеться и вернулся в темном костюме.
— Мы с Мартином ненадолго уедем, — заявил он остальным.
— Вы уезжаете? — спросили в один голос Карен и Лиза. На мгновение я испугался, что одна из них добавит: «Жаль нарушать такую славную компанию!»
— Мы скоро вернемся, — заявил Эрик. — Идешь, Мартин?
Они проводили нас взглядом. Все трое притихли. Даже Пребен на сей раз отчасти утратил свою небрежную самоуверенность. Я не имел представления, куда мы едем. Эрик не удосужился ни о чем меня предупредить. Он вообще стал на себя не похож. Все чаще бывал угрюм и неприветлив.
Он вывел машину из гаража, я сел с ним рядом. Прежде чем нажать на стартер, он вытащил портсигар. Портсигар был золотой, не меньше двадцати сантиметров в длину, а замочком служил огромный сапфир. Эрик вынул сигарету. Было что-то патетическое в его крупных руках, державших этот чудовищный портсигар.
Мы тронулись с места.
— Может, теперь расскажешь мне, куда мы едем?
— Прости меня, Мартин, со мной теперь не слишком-то приятно общаться. Вообще, по-моему, это вздор. Но я должен.
Я ничего не понял. Я поглядывал на него сбоку. На его грубоватое упрямое лицо, на светлые волосы. Меня вдруг поразило, что, наверно, я до конца не понял, как глубоко страдает Эрик. Он никогда ничего не говорил. И было невозможно понять, какие мысли теснятся под его широким лбом.
— Мы едем в чилийское посольство, — пояснил он. — Мне должны вручить орден. Идиотизм, конечно… Впрочем, это я уже сказал. Но знаешь, как это бывает…
Я понятия не имел, как это бывает.
— Приходится принимать такого рода знаки благосклонности.
— Но почему, скажи на милость, ты взял с собой меня? Почему не Карен?
— Сам не знаю. У нас с Карен в последнее время как-то не очень ладится, понимаешь, что-то нас гнетет.
Это проявляется во всем. А с тобой мне спокойнее. — Он задумался. — А может, я хочу самоутвердиться в глазах Карен, — сказал он потом. — Плюю на то, что мне дают орден, не беру ее с собой. Наверно, у меня больше комплексов, чем я думал.