— А почему ты думаешь, что Эрик не мог умереть естественной смертью?
— Не знаю. Наверно, у меня где-то под ложечкой притаился добрый старомодный страх. И теперь он вдруг ожил.
— Повторю еще раз, — сказал Кристиан, помолчав. — Нет никаких оснований считать, что Эрик умер насильственной смертью. Хотя всю жизнь был здоровяком. И, если отбросить твои теории о кураре и страх под ложечкой, нам придется удовлетвориться этим утверждением.
Тут мне пришло в голову, что и Кристиан может ошибаться.
Он словно бы и сам был не вполне удовлетворен собственным выводом, словно бы пытался что-то нащупать.
— Здоровяком — это как посмотреть, — заметил Я. — У него все-таки был сахарный диабет.
Кристиан уставился на меня.
— Что ты сказал?
— Сахарный диабет, — повторил я. — Разве ты не знал?
Кристиан не ответил. Он все так же пристально смотрел на меня.
— Разве ты не знал? — повторил я.
— Нет. Даже не подозревал. Я же не был его лечащим врачом. — Кристиан выпрямился на стуле, потом слегка подался ко мне.
— Мартин, — сказал он, — подумай хорошенько…
— Теперь и ты тоже.
— Подумай хорошенько и опиши подробно все, что произошло с той минуты, когда вы с Эриком выехали из дома. Как Эрик выглядел? Как дышал. Какой у него был цвет лица. Не дрожали ли у него руки?.
— Сразу десяток вопросов, — сказал я. — А я и так нервничаю. По-моему, я уже все тебе рассказал. Ради бога, не пугай меня, скажи, что тебе пришло в голову?
Кристиан обернулся назад, взял карандаш и уставился на него, словно в нем заключалось решение всех проблем.
— Мне самому страшно, — сказал он.
Он и впрямь испугал меня. Потому ли, что он был врач, потому ли, что старший брат, — не знаю. Но услышать, что и ему страшно, было уже слишком.
— Мне страшно с тех самых пор, как убили Свена, — сказал Кристиан. — Особенно потому, что, по словам Карла Юргена, это сделал кто-то из тех, кого мы хорошо знаем. А вчера… когда сюда принесли Эрика… И теперь еще ты… Значит, у него был сахарный диабет?
— Я уже повторил это дважды, — сказал я. — Могу повторить в третий раз. Да, у него был сахарный диабет.
Кристиан посмотрел в окно.
— Тогда вполне возможно, что Эрика тоже убили, — сказал он.
Голос его звучал сухо и как-то особенно бесстрастно. Но мне показалось, что он громоподобным эхом отразился от стен тихого кабинета заведующего третьим терапевтическим отделением уллеволской больницы.
Я вскочил. И навис над Кристианом.
— Ты сказал «убили»? Убили? — голос у меня срывался. Во мне бушевали страх и ярость, казалось, еще минута — и меня разорвет на куски.
— Сядь, — приказал Кристиан.
— Убили. — хрипел я. — И я при этом присутствовал…
— Сядь.
— Я всегда присутствую. Когда кого-то из моих друзей убивают, они падают к моим ногам, — теперь я и сам услышал, что кричу.
— А ты, мой родной брат, преспокойно заявляешь. Ты утверждаешь, что.
— Сядь, — приказал Кристиан.
Я сел. Или, вернее, рухнул на стул. Силы меня оставили. Не знаю, как долго просидел я таким образом. Кристиан ждал.
— Олл райт, — наконец произнес я. — Говори.
Мгновение брат разглядывал меня.
— Больному сахарным диабетом нужен инсулин, — наконец сказал он.
— Знаю.
— В определенных дозах.
— Понятно.
— Превышение дозы смертельно, — сказал Кристиан. — Смерть бывает именно такой, как ты описал, и, если инъекция сделана внутримышечно, смерть наступает спустя некоторое время после укола. При внутривенной инъекции смерть наступила бы мгновенно.
Я шарил в карманах в поисках сигареты. Нашел и попытался закурить. Кристиан отобрал у меня спички.
— Я человек миролюбивый, — начал я. — Классный руководитель 5-го «английского» класса в школе Брискебю. Я.
— Знаю, — сказал Кристиан, поднося спичку к моей сигарете. — Давай покурим.
Мы помолчали.
Я несколько раз затянулся сигаретой. Перед глазами у меня все плыло. Но какое это теперь имело значение!
— Немедленно звони в полицию, — сказал я. — Вызови Карла Юргена. — И вдруг меня осенило. — А вскрытие… — сказал я. — Ну конечно же… Патологоанатомы наверняка уже все знают. Может, они уже сами звонили в полицию.
Кристиан посмотрел на меня.
— Я говорил с прозекторской еще до твоего прихода. Вскрытие завершено. Ничего криминального не обнаружено. Дежурный врач подписал протокол вскрытия: смерть наступила от паралича сердца.