– Размер ботинок – одиннадцатый, талия – тридцать, шея – пятнадцать с половиной.
– Адью.
После Тайлерова звонка минуло часа три; м-да, сегодня все как сговорились свести меня с ума. Просто не знаю, что и поделать. Слава богу, вечером на работу. Пусть у меня от нее мороз по коже, пусть она мутная, пусть монотонная – работа не дает мне съехать с катушек. Тобиас повез Элвиссу домой – и больше уже не вернулся. Клэр отметает все намеки на любовь-морковь между ними. У нее такой вид, будто она знает что-то мне неизвестное. Будем надеяться, попозже проговорится. Дег с Клэр куксятся на кушетках и друг с другом не разговаривают. Без устали лущат себе фисташки, кидая их холщовые скорлупки в давно переполненную пепельницу с надписью: Всемирная ярмарка Спокан-74. (Та самая ярмарка, где непрерывно лил дождь, и демонстрировали здания, выстроенные из алюминиевых банок от содовой.) Дег печалится, что Элвисса сегодня не уделила ему ни унции внимания, а Клэр – из-за плутония. Она все еще не хочет возвращаться домой. История с радиоактивным заражением взволновала ее сильнее, чем нам сперва показалось. Она заявляет, что отныне будет жить у меня. Энди, радиация еще долговечнее, чем мистер Фрэнк Синатра. Считай меня своей постоянной квартиранткой. Тем не менее Клэр таки совершает набеги в свое жилище – не дольше чем на пять минут в день – за вещами. Первая ее вылазка была не менее робкой, чем проникновение средневекового крестьянина в умирающий от чумы город (она разве что не махала дохлой козой, отгоняя нечисть).
– Какая отвага, – роняет Дег, на что Клэр отвечает злобным взглядом. Я говорю ей, что, по-моему, она впала в чистоплюйство.
– Там у тебя все стерильно, Клэр. Ты ведешь себя как пейзанка техновека.
– Можете смеяться, но ни у кого из вас нет в гостиной Чернобыля.
– Верно.
Выплюнув огромную фисташку-мутанта, Клэр делает глубокий вдох:
– Тобиас уехал с концами. Уж я-то чувствую. Вообразите, самое красивое из встречавшихся мне человеческих тел – Ходячий Оргазм – уплыло навечно.
– Я бы так не говорил, Клэр, – отвечаю я, хотя знаю, что она права. – Может, он заехал куда-нибудь поесть.
– Не вешай мне лапшу на уши, Энди. Прошло три часа. И сумку он забрал. Просто понять не могу, почему он вдруг взял и уехал.
Я могу.
Между тем обе собаки голодными глазами смотрят на фисташки, которые чистят Дег и Клэр.
– Знаете самый быстрый способ отделаться от собак, которые клянчат у стола? – спрашиваю я; в ответ – невнятное бормотание. – Дайте им вместо мяса кусочек морковки или оливку– главное, чтоб с искренним выражением лица. Они посмотрят на вас как на психа и исчезнут в одну секунду. Конечно, их мнение о вас изменится в худшую сторону…
Клэр пропускает мою речь мимо ушей.
– Естественно, это значит, что придется ехать за ним в Нью-Йорк. – Она встает и направляется к двери. – Похоже, мальчики, в этом году у меня будет Рождество со снегом. Черт, какая же это гадость – эмоции-фикс. – Рассматривает свое лицо в зеркало, висящее возле двери. – Мне еще даже не тридцать, а верхняя губа уже сморщивается. Я обречена. – Она уходит.
ВОЗДУШНЫЙ СЕМЕЙНЫЙ ОЧАГ:
ложное чувство единения, испытываемое сослуживцами по офису.
– За свою жизнь я встречался с тремя женщинами, – говорит мой босс и сосед, мистер Макартур, – и на двух из них женился.
Бар У Ларри, поздний вечер. Два полулилипута – торговцы недвижимостью из Индайо – тянут ай-яй-яй в выносной микрофон, принадлежащий нашей chanteuse [15] Лорейн, которая вместе со своим электронным хрипуном ритм-напарником отдыхает от показательной настройки инструментов и, млея от собственного очарования, пьет у стойки белое вино. Ночь вялая: чаевых кот наплакал. Мы с Дегом вытираем бокалы (довольно непыльное, как ни странно, занятие) и слушаем, как мистер М. откалывает свои коронные номера. Мы подбрасываем ему темы; ни дать ни взять телешоу Боба Хоупа, в котором напрямую участвуют телезрители. Никогда не смешно – и все же смешно.
Кульминацией вечера была престарелая Неудавшаяся За-За Габор, наблевавшая целую лужу коктейлей с прицепом на палас у игрового автомата Всезнайка. Событие редкостное; клиенты бара при всей своей маргинальности строго блюдут правила хорошего тона. Но самое интересное произошло чуть позже. Дег позвал: Мистер М.! Энди! Идите-ка сюда, посмотрите… На паласе посреди слившихся в платонических объятиях кукурузы-и-спагетти лежало штук тридцать полупереваренных в желудке желатиновых капсул. Ого-го. Если это не выигрыш в Жизнь-лото – не знаю уж, что тогда считать подарком судьбы. Эндрю, скорую!