Они милые. Они принадлежат к поколению, считающему, что в стейк-хаузах должно быть сумрачно и прохладно (черт побери, они всерьез воспринимают стейк-хау-зы). На носу у мистера М. бледная паутина вен, вроде той, которую домохозяйкам Лас-Пальмаса за большие деньги убирают склеротерапией с внутренней стороны ног. Айрин курит. Оба носят купленные на распродажах спортивные костюмы – они лишь на закате жизни обнаружили, что у них есть тело. В них воспитали пренебрежение к телу, и это немного печально. И все же лучше поздно, чем никогда. Они – как бальзам на раны.
ТРУЩОБНАЯ РОМАНТИКА РАЗВЛЕЧЕНИЙ:
обычай предаваться развлечениям, присущим нижестоящему социальному слою. Карен! Дональд! Давайте пойдем вечером в кегельбан! И не думайте вы об экипировке… Насколько я понял, ее дают напрокат!
ТРУЩОБНАЯ РОМАНТИКА ОБЩЕНИЯ:
стыдливая радость, испытываемая при беседах, прелесть которых состоит в их абсолютной неинтеллектуальности. Одна из самых приятных сторон трущобной романтики развлечений.
ТРУЩОБНАЯ РОМАНТИКА ПРОФОРИЕНТАЦИИ:
феномен, когда образованный, уже имеющий профессию человек устраивается на работу, которая абсолютно не соответствует уровню его квалификации. Способ избежать ответственности и/или возможной неудачи на поприще своего истинного призвания.
В наших глазах Айрин с Филом – вечные жители 50-х. Они все еще верят в будущее с поздравительных открыток. Это их гигантскую коньячную рюмку, наполненную спичечными коробками, я вспоминаю, когда острю насчет гигантских-коньячных-рюмок-наполненных-спичечными-коробками. Рюмка покоится в гостиной на столе, рядом с генеалогической парковкой рамочек с фотографиями потомков Макартуров. По большей части это внуки с непропорциональными прическами под Фарраха, щурящие глаза с новенькими контактными линзами; почему-то кажется, что всем им уготована фантасмагорическая смерть. Клэр как-то заглянула в письмо, лежавшее на комоде, и прочла там фразу, что лишь спустя два с половиной часа спасатели добрались до потомка Макартура, напоровшегося на какой-то рычаг в перевернувшемся тракторе.
Мы терпимо относимся к безобидным расистским каламбурам и губительным-для-планеты слабостям (Я никогда не смогу ездить на машине, которая была бы меньше моего катласса-сюприма) Айрин и Фила, поскольку их существование играет роль транквилизатора для нашего чуть-чуть-вышедшего-из-под-контроля мира. Иногда, – говорит Дег, – мне крайне трудно вспомнить, жив какой-нибудь знаменитый человек или уже нет. Но потом я понимаю, что это вообще-то без разницы. Не хотел бы показаться мерзавцем, но примерно то же самое я испытываю в отношении Айрин и Фила – разумеется, в лучшем смысле этой концепции.
В общем…
На потеху нам с Дегом мистер М. начинает рассказывать анекдот:
КОРЧИ НЕЛОВКОСТИ:
дискомфорт, испытываемый молодежью в обществе старших, которые не замечают комизма своих поступков. «Семья отправилась в „Стейк хат“, и Карен тысячу раз сгорела со стыда, пока ее отец торжественно дегустировал вино новой марки, перед тем как милостиво позволить налить его в бокалы».
– От этого вы просто умрете. Сидят на пляже во Флориде три старых еврея (вот он – расистский подтекст). Сидят, разговаривают, один спрашивает другого: Так где ты взял бабки, чтобы на старости лет осесть здесь, во Флориде?, а тот отвечает: Был у меня пожар на фабрике. Страшное дело. К счастью, она была застрахована. Ладно. Потом он спрашивает другого, откуда тот взял деньги, чтобы поселиться в Майами-Бич, и он отвечает: Ты будешь смеяться, но, как и у моего друга, у меня тоже случился пожар на фабрике. Слава богу, она у меня была застрахована.
В этот момент Дег разражается громким смехом. Ритм повествования мистера М. нарушен; его левая рука, вытирающая изнутри пивной бокал старым кухонным полотенцем из серии Птицы Аризоны, замирает.
– Эй, Дег! – произносит мистер М.
– Да?
– Почему ты всегда смеешься над моими анекдотами прежде, чем я успеваю досказать их?
– Что?
– Что слышал. Ты вечно начинаешь хихикать в середине моих анекдотов, словно, вместо того чтобы смеяться со мной, смеешься надо мной. – И опять принимается вытирать бокал.
– Да что вы, мистер М.! Я не смеюсь над вами. Просто у вас такие смешные жесты и выражение лица. Паузы вы выдерживаете, как профессионал. Вы – король смеха.
Мистер Макартур клюет на удочку.
– Ладно, только не обращайся со мной как с говорящим тюленем, хорошо? Уважай мою манеру. Я – человек, и к тому же плачу тебе зарплату. (Последнее звучит так, словно Дег-пожизненный пленник в этом увлекательном, но бесперспективном макрабстве.) Итак, на чем мы остановились? Ах, да. Словом, эти двое поворачиваются к тому, кто задавал вопросы, и говорят: Ну, а ты? Откуда ты взял деньги, чтобы обосноваться во Флориде? А он отвечает: Да оттуда же, откуда и вы, друзья мои, – случилась у меня катастрофа. Произошло наводнение, и всю мою фабрику смыло. К счастью, как вы догадываетесь, она была застрахована. У обоих старых евреев отвисают челюсти, потом один из них спрашивает третьего: Слушай, только один вопрос. Как тебе удалось организовать наводнение?