Ах, мистер Леонард, отчего мы все оказались в таком дерьме? Мы во все глаза высматриваем птичку, которую вы держите в руке, – вправду смотрим, – но больше ее не видим. Подскажите, пожалуйста, где ее искать.
До Рождества двое суток, аэропорт Палм-Спрингс битком набит загорелыми до клюквенного цвета туристами и дебильноватыми, бритыми наголо морскими пехотинцами, направляющимися домой за ежегодной порцией традиционных семейных мелодрам: во гневе прерванных застолий и с треском захлопнутых дверей. Клэр в ожидании своего рейса в Нью-Йорк курит, нервно и непрерывно; я жду свой – в Портленд. Дег держится с эрзац-непринужденностью; он не хочет показывать, как одиноко ему будет без нас всю эту неделю. Даже Макартуры уезжают на праздники в Калгари.
Неврастения Клэр – защитная реакция.
– Я знаю, вы считаете – раз я еду за Тобиасом в Нью-Йорк, значит, я бесхребетная подстилка. Перестаньте смотреть на меня так.
– Вообще-то, Клэр, я всего лишь читаю газету, – говорю я.
– Да, но ты хочешь на меня поглазеть. Я чувствую.
Какой смысл втолковывать ей, что это просто мания преследования? С тех пор как Тобиас уехал, их с Клэр разговоры по телефону были выдержаны в духе крайней пусто-порожности. Она щебетала, на ходу строя всевозможные планы. Тобиас безучастно слушал, как посетитель ресторана, которому долго рассказывают о гвоздях сегодняшнего меню – махи-махи, там, рыба-меч, камбала, – обо всем том, чего, как он заранее знает, он в жизни не закажет.
Словом, мы сидим в зале ожидания и ждем своих крылатых автобусов. Мой отправляется в путь первым, и, когда я направляюсь к дверям, ведущим на летное поле, Дег просит меня соблюдать хладнокровие и постараться не спалить родительский дом.
Как я уже упоминал, мои родители, Фрэнк и Луиза, превратили дом в музей Жизнь на Земле пятнадцать лет назад – именно тогда они в последний раз обновили мебель, тогда был сделан Семейный портрет. С той поры большая часть их энергии уходит на уничтожение улик, которые могли бы свидетельствовать, что время не стоит на месте.
БЕДНОСТЬ ПОДСТЕРЕГАЕТ ТЕБЯ ЗА УГЛОМ:
боязнь нищеты, исподволь перенятая в детстве от родителей, которые на своей шкуре испытали, что такое великая депрессия.
ДЕЛЕЖ ПИРОГА:
навязчивая потребность детей прикидывать в уме размеры наследства, которое оставят им родители.
СОПРИЧАСТНОСТЬ:
стремление в любой ситуации занимать сторону слабейшего. У потребителей это выражается покупкой неказистых с виду, унылых либо не пользующихся спросом продуктов. Я знаю, что эти венские сосиски – инфаркт на вилке, но они выглядели такими несчастными среди всей этой мажорской жратвы, что я просто была вынуждена их купить.
Не спорю, несколько чисто символических примет передовой культуры было допущено в дом – это, например, оптовые закупки продовольствия. Их гнусные картонные улики громоздятся в кухне, но родители ничуть не стыдятся (Я знаю, что это безвкусно, малыш, но какая экономия).
В доме есть несколько высокотехнологичных новшеств, в основном купленных по настоянию Тайлера: микроволновая печь, видеомагнитофон, телефон с автоответчиком. Что касается последнего, я замечаю, что родители, оба телефонофобы, наговаривают на него тексты с той же нерешительностью, с какой миссис Стюйвезент Фиш записывала граммофонные пластинки для капсулы времени.
– Мам, а что, если вы с отцом на этот раз плюнете на Рождество и рванете на Мауи? У нас с Тайлером уже заранее депрессия.
– Может, в будущем году, сынок, когда у нас будет посвободнее с деньгами. Ты ведь знаешь, какие сейчас цены…
– Ты говоришь это каждый год. Пожалуй, хватит вам стричь купоны. И притворяться бедными.
– Уж позволь это нам, родной. Нам нравится изображать голь перекатную.
Мы выезжаем из портлендского аэропорта в знакомый ландшафт: зеленые поля, припорошенные дождичком. Уже через десять минут все успехи на ниве духовного и психологического самосовершенствования, которых я добился вдали от семьи, испаряются либо теряют силу.
– Так вот какая у тебя теперь стрижка, сынок?
Мне напоминают: как ни старайся, для родителей я навсегда останусь двенадцатилетним. Родители искренне стараются не воспламенять тебе нервы, но их суждения как бы не в фокусе и вне масштаба. Обсуждать личную жизнь с родителями – все равно что, увидев в зеркале заднего вида один-единственный прыщик у себя на носу, из-за отсутствия контекста и контраста решить, что у тебя сыпь и рак кожи одновременно.