— А Пашка? Его тоже загребли?
— Пашка? Не… Пашку я последний раз в школке видел на перемене. Тот очень радостный был, говорил, что его на собеседование пригласили. Там какая-то церковь проповеди ведет, с ней еще музыкальная группа с бесплатным концертом приехала, еще отбирают, кто в Англию учиться поедет по обмену. Бесплатно! Я тоже хотел — но меня не взяли! А Пашку — взяли, вот повезло то!
— Точняк?
— Точняк, он сам рассказывал! Его вместе с матерью на собеседование позвали! Он всей школке говорил, что в Англию поедет!
В голове у Змея громом гремел колокол беды…
— У меня дома мусоров нет?
— Нет, сегодня нету. Отвечаю!
— Ну, смотри…
Осторожно оглядываясь, ожидая в любой момент крика "Стоять!", воя сирен, Змей подошел к своему подъезду, открыл дверь. В любой момент он готов был дать стрекача. Но сегодня Змей был не нужен никому на белом свете…
Поднявшись на третий этаж, Змей позвонил в дверь. Старый, многократно чиненный дверной звонок затрясся в судорогах, заверещал — но дверь не открывал никто. После пары минут беспрерывного звона Змей забарабанил в дверь ногой. Через несколько минут дверь открылась…
— Чо надо? — на пороге, пошатываясь, стоял синяк, тот же самый что и в прошлый раз. Под правым глазом наливался фиолетовым фонарь, алкогольным выхлопом можно было морить комаров…
— Где мать? — сухо спросил Змей
— Спит Ленка… Пшел вон отсюда! — внезапно разъярился синяк, сделал попытку схватить Змея за шиворот — и замер как вкопанный. В живот синяка уперся двуствольный обрез.
— Ты чо… мальчик — лицо синяка из красного постепенно превращалось в мертвенно-белое, разрезанное красными и лиловыми капиллярами вен — не надо… мальчик…
На засаленных трениках синяка в районе паха медленно расплывалось черное пятно…
— Из квартиры — вышел! — Змей отступил на два шага назад, продолжая держать алкоголика под прицелом
— Да, да… ты не стреляй… не стреляй… — держась за стенку, синяк выполз из квартиры, едва держась на ногах
— Теперь пшел вон! — стволы обреза шатнулись в сторону темной, испятнанной желтыми вонючими лужами лестницы
— Одеться бы…
— Вон, я сказал! — рыкнул Змей
Перехватываясь руками за перила, в грязной майке, обоссанных штанах и босиком алкоголик рванулся вниз, исчез в темном пролете нижнего этажа.
Змей зашел в квартиру, захлопнул дверь и набросил цепочку. Преодолевая отвращение, прошел в большую комнату…
Стол, перевернутые стулья. Засранная кровать, которая никогда не убиралась, с нестиранным годами бельем. Сервант с выбитыми стеклами. Грязное, с мутными разводами от сигаретного дыма окно. Горящая под потолком желтым, болезненным светом одинокая лампочка. Стол завален бутылками — пустыми, недопитыми. Одна из бутылок валяется на боку. Разломанный на куски батон хлеба, какая то рыба, недоеденные сырки…
Брезгливо обойдя стол Змей остановился, разглядывая пьяную, в одном халате женщину, лежащую на краю кровати. Она спала, спала неспокойно, громко храпя, всхлипывая и распространяя вокруг себя острый запах алкоголя. Змей смотрел на свою мать так, как будто видел ее впервые в жизни.
— Вставай! — Змей потряс ее за плечо, женщина отозвалась всхрапыванием, пьяно пробормотала что-то, но не проснулась.
Повернувшись, Змей прошел в маленькую комнату, где жили они с братом, бегло осмотрелся. Все вещи Пашки были на месте. Выругавшись, Змей бросился назад.
— Вставай, сука!! — он с размаху ударил мать по щеке — вставай!
— Что… — женщина заворочалась, возвращаясь из бредового, пьяного сна в жестокую реальность — кто это?
Она даже не узнала своего сына.
— Где Пашка? — сухо спросил Змей
— Пашенька… Нету Пашеньки… — ее все еще пьяно, муторно несло вразнос по ухабистой, кочковатой дороге жизни и тормозов в машине судьбы не было.
— Где Пашка, тварь ты пропойная!? — Змей с холодной яростью несколько раз ударил мать по лицу
— Гриша… — мать, наконец, узнала старшего сына — а ты что здесь делаешь?
— Где Пашка!!!? — дико заорал Змей
— Паши нету… Паша в Англию поедет… Пашенька у меня хороший, его Господь любит…
Змей в момент просек. Помимо пьянства, мать частенько ходила в одну из расплодившихся в последнее время сект — церковь святой Марии. Змей подозревал, что только наличие двух несовершеннолетних детей не позволяло матери переписать квартиру на секту.